Каждый месяц. Когда тот человек со мной созванивается, он говорит, когда и куда подъехать. Я подъезжаю и отдаю этой женщине деньги.— Сколько?— Все, что остается.— После чего остается?— После того, как я отдаю девицам их часть заработка и оплачиваю их жилье.— И сколько выходит?— По-разному, — ответил Сильвестри уклончиво.— Сильвестри, не морочьте мне голову, — сказал Брунетти, давая волю раздражению.— Бывает, миллионов сорок — пятьдесят за месяц. Бывает, меньше.Из этого Брунетти сделал вывод, что бывает и больше.— Кто такая эта женщина?— Не знаю. Я ее никогда не видел.— Как это?— Мне говорят, где будет припаркована ее машина. Белый «мерс». Я должен подойти к машине сзади, открыть дверь и положить деньги на заднее сиденье. После этого она уезжает.— Хотите сказать, что никогда не видели ее лица?— На ней всегда шарф и темные очки.— И все-таки, какая она? Высокая? Худая? Белая? Темнокожая? Блондинка? Старая или молодая? Ну же, Сильвестри, необязательно видеть лицо женщины, чтобы определить хотя бы это.— Она довольно высокая, а вот цвет волос не знаю. Лица ее я не видел, но мне не показалось, что она старая.— Номер машины?— Не знаю.— Неужели не видели?— Нет. Мы всегда встречались ночью. Фары она не включала.Брунетти не сомневался, что Сильвестри лжет, но он также понимал, что больше из этого типа все равно не выжмешь.— Где вы обычно встречаетесь?— На улице. В Местре. Однажды в Тревизо. По-разному. Он звонит и говорит, куда мне подъехать.— А девочки? Как ты с ними встречаешься?— Так же. Он говорит, на каком углу они будут ждать и сколько их будет, и я встречаю их на своей машине.— Кто их сопровождает?— Никто. Приезжаю — а они уже там. Стоят, ждут.— Вот прямо так? Как скот, что ли?— Они ж знают: если рыпнутся, хуже будет. — Голос Сильвестри вдруг сделался прямо-таки свирепым. — Откуда они приезжают?— Да отовсюду.— В смысле?— Из разных городов. Из разных стран.— Как они сюда попадают?— То есть?— Как они оказываются в очередной… э-э, партии?— Да это же просто шлюхи! Откуда мне знать, что да как у них получается? Я же с ними, блин, не беседую. — Франко засунул трясущиеся руки в карманы и проговорил: — Когда вы меня отсюда выпустите?— Сколько всего девочек ты привез в бар?— Все! Хватит! — заорал Сильвестри. Он вскочил и ринулся к Брунетти. — Выпустите меня отсюда, немедленно.Брунетти не шелохнулся. Сильвестри замер и отступил на пару шагов. Брунетти постучал в дверь, и Гравини мгновенно открыл. Комиссар вышел в коридор, подождал, пока дверь закроется, и распорядился:— Значит, так: пусть посидит еще полтора часа. Потом отпустите.— Да, синьор, — выпалил Гравини, отдавая честь начальнику, который уже повернулся к нему спиной и направился к выходу. Глава 22 Встреча с Марой и ее сутенером совершенно вывела Брунетти из равновесия, что было очень некстати — в свете предстоящей ему беседы с синьорой Тревизан и деловым партнером ее усопшего мужа. Наведываться в офис Мартуччи ему больше не хотелось, так что Брунетти позвонил вдове и сказал ей, что в интересах следствия ему совершенно необходимо поговорить с ней и, по возможности, с синьором Мартуччи. Их алиби на время убийства Тревизана уже успели проверить: служанка синьоры Тревизан подтвердила, что госпожа была дома весь вечер, а приятель Мартуччи звонил ему в девять тридцать и застал дома.На основании собственного многолетнего опыта Брунетти старался предоставлять интересующим его людям право самим выбирать место встречи: каждый человек, конечно же, предложит встретиться там, где ему комфортнее, и будет уверен, что контролирует ситуацию — а на самом-то деле место никак не влияет на содержание беседы. Синьора Тревизан, как и следовало ожидать, предпочла принять комиссара у себя; в назначенный час, ровно в пять тридцать, Брунетти был у дверей ее квартиры. Поскольку к этому времени Гвидо еще не успел отойти от разговора с Франко Сильвестри, он решил для себя, что будет пресекать любые проявления гостеприимства: будь то интернациональный коктейль или нарочито изысканный чай.Однако, когда синьора Тревизан, на сей раз одетая в однотонный темно-синий костюм, пригласила его в комнату, обставленную с тонким вкусом и с не менее тонким намеком на то, что его воспринимают вовсе не как представителя власти, а всего лишь как незваного гостя, Брунетти понял: он несколько переоценил собственную значимость. Вдова подала ему руку при встрече, Мартуччи встал, когда он вошел в комнату, на этом церемонии закончились. И эта серьезность, и вытянутые лица — все было направлено на то, чтобы пристыдить Брунетти, показать ему, что он бесцеремонно нарушает покой скорбящих о возлюбленном муже и близком друге. Вот только беседа с судьей Беньямино не позволяла Гвидо верить в искренность этой скорби, а недолгая встреча с Франко Сильвестри и вовсе подорвала его веру в человечество.Брунетти скороговоркой произнес все подобающие случаю извинения и слова признательности за то, что его согласились принять. Мартуччи сухо кивнул в ответ, по синьоре Тревизан вообще не было понятно, слышит она его или нет.— Синьора Тревизан, — начал Брунетти, — я хотел бы получить от вас кое-какую информацию о финансовых делах вашего мужа.Она не сказала ни слова, не стала просить объяснений.— Скажите, пожалуйста, что станет с адвокатской практикой синьора Тревизана теперь, после его смерти?— Вы можете спросить об этом у меня, — сказал Мартуччи.— Я так и сделал пару дней назад. Тогда вы мне сообщили не много.— Теперь у меня появилось больше информации.— Другими словами, вы прочли завещание? — спросил Брунетти и не без удовольствия отметил про себя, что его бестактность покоробила и вдову, и Мартуччи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81