Ворон честно рассчитался с ним и исчез. В результате всего этого Хряк получил четыреста тысяч долларов и стал достойным членом нового общества. Он вложил часть денег в некоторые компании через своих знакомых и преспокойно существовал на проценты от прибыли, купил квартиру, машину и дачу и жил припеваючи. Казалось, Господь вознаградил его за мучения долгих лет детства, юности, зрелости и дал ему все, что нужно для полноценной жизни - достаток, любимую жену, прекрасного сына. Господь, наконец, дал ему железное здоровье, что было довольно удивительно после всего, что ему довелось пережить. И, наконец, что было весьма немаловажно - он жил спокойно и не участвовал больше ни в каких делах, время от времени его навещали старые друзья, он по мере возможности помогал им, но ни на какие сомнительные авантюры больше не подписывался. А Ворон исчез из его жизни, растворился в небытие. Кроме той маленькой записочки для Кати от него больше никаких известий не было. Ходили слухи, что Ворон смотался на Запад. Скорее всего, так и было, потому что, если бы он был здесь, поблизости, он бы так или иначе дал о себе знать. Недавно от одного уважаемого в их среде человека поступило подтверждение того, что Ворон за бугром, что его следы обнаружились в Варшаве, где он, якобы, сколотил банду и бомбит своих бывших сограждан, занимающихся в Польше бизнесом. Этим слухам Хряк верил и не думал, что Ворон вернется в Россию. Слишком уж много на нем здесь висело, и никакого резона приезжать сюда не было. Разумеется, было ясно, что руки у Ворона очень даже длинные, но все же его отсутствие обнадеживало. Трусом Хряк никогда не был, всю жизнь рисковал, а поэтому мог испытывать комфорт и на лезвии бритвы. Хотя, надежды на то, что Ворона где-нибудь ухлопают, все больше и больше тешили Хряка. Он не думал, что Ворон станет мстить ему за то, что он тогда отпустил Катю - на фоне всех последующих событий история с Корниловыми, странная привязанность Ворона к Кате вызывали у Хряка чувство глубокого недоумения, все, чем занимался Ворон в те мрачные дни октября ноября 1992 года казались Хряку проявлением какого-то маниакального помутнения рассудка, сначала вызванного желанием мести непонятно за что, а потом чуть ли не любовью. Правда, то, что Ворон способен кого-то любить, кроме самого себя, никак не укладывалось у Хряка в голове. Сам-то Хряк был по сути однолюбом - свидетельство тому вторичная женитьба на Ларисе, но здесь другое - Лариса был конкретным человеком, с которым они долго прожили, мыкали горе, родили сына, а здесь же странная привязанность Ворона к женской половине семьи Корниловых - Полевицких была чем-то эфемерным и нереальным. Так что, Хряк полагал, что эта болезнь у Ворона прошла. Но он понимал и другое - Ворон не терпел свидетелей. А Хряк слишком много о нем знал. Внезапная гибель Варнака тоже настраивала на печальный лад. Странно, конечно, что уничтожив Варнака, он не тронул его, более того - полностью рассчитался с ним. Ворон был человеком многоликим, он умел быть и очень грубым, и очень мягким, вкрадчивым, он мог вызывать жуткую ненависть, но даже Хряк, мощный мужчина с блестящим уголовным прошлым, чувствовал себя за Вороном как за каменной стеной. Ворон вообще был известен в уголовном мире, как большой везунчик, везло, порой, и тем, кто был рядом с ним и делал одно с ним дело. Поначалу везло. Трудно сказать, что Варнаку очень повезло - ему теперь ничего не было нужно. Хряка поражало то, что после убийства гаишника на шоссе им удалось исчезнуть, поражало и то, что они ограбили несколько сбербанков и обменных пунктов и опять сумели исчезнуть, поражало то, что теперь все идет чинно-гладко, и никто его не трогает, не арестовывает, не шантажирует, не пытается убить, вообще - не мешает жить сыто и привольно. Все было до того уж прекрасно, что даже становилось странно и тревожно.
Вот и в это апрельское утро Дмитрию Степановичу что-то не спалось. Он встал в половине седьмого, попил кофе, умылся и стал бродить по своей роскошной квартире, покуривая "Мальборо". Ему было совершенно нечего делать, навещать жену в санатории было рановато, тем более, что только вчера он был там, ехать к сыну было незачем, а вот тревога все нарастала и нарастала. Когда раздался ранний телефонный звонок, Хряк резко вздрогнул.
Довольно низкий женский голос был на проводе. Голос спокойный, вальяжный, но было в нем что-то необычное, Хряк и сам не мог понять, что именно.
- Дмитрий Степанович, здравствуйте. Извините, вы не очень заняты сегодня?
- Да, вроде бы, нет.
- Вас очень просил заехать к нему Коля. Он что-то плохо себя чувствует, мы живем неподалеку от него. Он сказал, что у него нет близких людей, только вы можете помочь. Вы и ещё какой-то... Я удивилась, кличка какая-то... Помидор, что ли? Ну вы знаете, наверное...
- А вы-то, собственно говоря, кто? - растерялся Хряк.
- Меня зовут Рая. Мы живем неподалеку от Коли. Там, если повернуть направо, а потом налево - ну, дом у нас за зеленым таким заборчиком, собака у нас, овчарка, ну, может быть, знаете, - весело говорила женщина. - Вы знаете же, Дмитрий Степанович, Коля совсем спился, его давно трезвым никто не видел. А сейчас приболел, зашел к нам, позвоните, говорит, Дмитрию Степановичу, пусть он заедет. И вот к этому... ну, Помидору. Я так удивилась, хотя... Я знаю, Коля долго сидел... Но он говорит, даже имени этого самого Помидора не знает, и номера телефона тоже. А у Коли, сами знаете, никого нет... Мы бы помогли, но у нас семья, дела, сами понимаете...
Хряк поверил этому спокойному веселому голову, разговорам о зеленом заборчике и собаке. А кому, с одной стороны, помочь Коле, как не ему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137