Мы прибыли пятыми. Тем не менее объявили о нашем прибытии двумя ударами гонга.Какое из трех свободных мест нам следовало занять? Возникшее на секунду замешательство было мгновенно разрешено невидимым до тех пор охранником — огромным негром, неподвижно застывшим возле двери. С почтительным поклоном он подвел нас к коврику рядом с афганцами. Когда мы вошли, четыре уже прибывших делегации дружно встали; руководитель каждой поднял руку — и глазам моим предстали четыре сверкающих изумруда.— Си Фан! — воскликнули они хором.— Си Фан! — ответствовал Найланд Смит.Мы заняли свои места.
Послышались три удара гонга, и в комнату вошел один из самых ужасных стариков, каких мне когда-либо доводилось видеть. Когда смолкла очередная порция возгласов «Си Фан!», он занял тюфяк рядом с бирманцами. По его виду я догадался, что это сириец. Он был не просто старым, а, я бы сказал, очень древним, однако голова его прямо сидела на крепкой шее, отчего острый, свирепо загнутый нос обретал сходство с ятаганом, а глаза из-под кустистых бровей смотрели властно и кровожадно. Без сомнения, это был шейх Исмаил, преемник дьявольского шейха Аль-Джебала, главы хасисинов!На нас двоих его убийственный взгляд, казалось, слегка задержался. Атмосфера в комнате была напряжена; в ней, я думаю, сконцентрировалось достаточно злобной силы, чтобы вывести из строя по меньшей мере армейский батальон. Я почти не сомневался, что нас разоблачат. Наши жизни были целиком в руках Веймаута и Петри.Лишь одно место оставалось свободным — в самом центре полумесяца.Гонг прозвучал — один раз.Мандарин Ки Минг вошел и сел на свободное место.Краем глаза я заметил, что, впустив мандарина, негр-охранник удалился, бесшумно прикрыв за собой дверь. Наступила полная тишина. Затем где-то в глубине комнаты зазвонил серебряный колокольчик. Он прозвонил семь раз, и великолепные резные створки тихо разошлись.На верхней ступеньке возникла фигура женщины.В полумраке я не мог разглядеть ее лица. Волосы были полностью скрыты головным убором. На тонких обнаженных руках сверкали драгоценности; камни переливались и на тяжелом поясе, стягивающем изысканно-сложное одеяние, густо расшитое изумрудами. Гордо поднятый подбородок, стройные, крутые бедра… она напоминала статуэтку какой-нибудь индийской богини. Еще через секунду я понял, какой именно: Кали, жены Шивы, покровительницы сагов и дакойтов, от которой они получили свое «божественное» право убивать!Головы присутствующих склонились, из их уст вырвалось незнакомое мне слово и неровным, дрожащим звуком пронеслось над собранием.Я был очарован, загипнотизирован, глядя из-под скрывавшего меня капюшона в эти яркие, нефритово-зеленые глаза Кали… мадам Ингомар!Мы по мере сил старались подражать остальным участникам сходки. Найланд Смит расположился на коврике, облокотившись на черную подушку; я устроился позади него, стараясь согнуться как можно ниже. О том, чтобы обменяться хотя бы звуком, не приходилось даже мечтать.Дождавшись, когда в комнате воцарилась тишина настолько совершенная, что, казалось, можно было услышать даже полет мотылька, Фа Ло Ше начала говорить. Сначала по-китайски, потом перешла на турецкий — я наконец-то смог услышать хоть несколько знакомых слов. Аудитория была зачарована. Я не особо в этом разбираюсь, но готов спорить, что ее серебристый, похожий на колокольчик голос обладал какими-то гипнотическими свойствами. Каждый ее жест был отточен до совершенства; речь текла плавным потоком — невозможно было заметить, когда она брала дыхание. Чары ее колдовских глаз дополняли магию голоса.И вдруг она произнесла фразу по-арабски.Два удара гонга прозвучали надо мной.Мандарин Ки Минг поднялся, и я услышал его высокий, свистящий голос. Шейх Исмаил вскочил, будто старая пантера. Я увидел его кровожадный взгляд, устремленный прямо на меня.Два удара гонга! Мы были раскрыты!Настоящим тибетцам удалось избавиться от пут и пробраться в дом.Густой, сладкий, незнакомый аромат ударил в мои ноздри. На меня внезапно навалилась страшная тяжесть…
Иллюзия непрестанно возвращалась. Казалось, это длится уже много дней и ночей… много недель… Всегда она сопровождалась слабым незнакомым ароматом. Казалось, именно он вырывал меня из бессознательного состояния, в котором я, как мне чудилось, пребывал уже много лет. Однажды ужасная мысль посетила меня: мне показалось, что я открыл тайну вечной жизни, но за это и сам осужден жить вечно… в могиле.Каждый раз я видел ее — богиню с зелеными глазами из нефрита. Я знал, что ее гладкое тело — всего лишь статуэтка, вырезанная из слоновой кости восточным ремесленником; что ее змеиные волосы так блестят потому, что они инкрустированы тонко подобранными кусочками редких великолепных пород дерева; что ее изумрудное одеяние — не более чем световой эффект, а ее движения — миражи.Но, однако же, когда она опускалась возле меня на колени, ее глаза лучились жизнью, гладкая слоновая кость становилась теплым атласом и тонкие коварные руки, благоухающие ароматом цветов лотоса, ласково прикасались ко мне…Наконец я пробудился ото сна. И память начала возвращаться ко мне.Где я? Очевидно, в доме шейха Исмаила, где собирался Совет Семи. Я лежал на диване, обложенный грудой подушек, в комнате, достаточно маленькой, чтобы называться кабинетом.Определить, была на дворе ночь или день, возможным не представлялось — тяжелые, зеленые с золотом, плюшевые занавеси полностью закрывали то, что, предположительно, было окном. Я чувствовал себя слабым, как котенок. Даже попытка сесть, чтобы немного осмотреться, успехом не увенчалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62