— Не спишь?
— Нет, думаю.
— Не волновался, что меня долго нет? Вдруг и я устроил побег?
— Надо большую дыру проковырять, чтоб твой торс пролез. Ты просто заседал, Володя. Ну, как?
Он сегодня исчез надолго, и я понял: Зимин собирал коммунистов.
— Серьезное дело, Митя: урки решили расправиться с нами сегодня ночью.
— Что значит расправиться?
— То и значит: устроить варфоломеевскую ночь, пришить меня, Воробьева, Зимина и Фетисова. Остальных зажать в кулак, загнать под нары, не давать еды.
— Надо их самих зажать! Надавать плюх и загнать под пары!
— Тихо, не шуми! — прошипел Володя. — Плюхами не отделаешься. У них ножички и планы очень серьезные.
— Откуда узнали?
— Мосолов рассказал Павлу Матвеевичу. Урки взялись за него: мол, ссучился. Требуют, чтобы он сам расправился с Зиминым и Фетисовым: «Ты рядом лежишь, в обнимку. Вот и поиграй с ними в перышки».
— Так чего же мы ждем?
— Об этом и речь. Надо опередить. Они на стреме, и делать все надо тоже по плану, осторожно, с умом.
Разговор мы вели беззвучно, прижимаясь губами к уху. Только так можно было сохранить секрет от соседей.
— Убивать людей мы не можем. Наш план такой: нейтрализовать главаря, то есть Петрова. Остальных без него можно будет призвать к порядку. Понял?
— Нет, не понял. Как нейтрализовать пахана? У него нож. И он настороже. Ты же сам сказал.
— Слушай, — влажно дышал Володя в мое ухо. — Главная роль доверяется нам с тобой. Ты да я, да мы с тобой, чувствуешь? Фетисов, Агошин, Мякишев, Петр Ващенко, Миша Птицын бу-дут помогать, привлекаем самых надежных. Много-то народу не надо, толкучка получится. Ясно?
— Ты не жуй, давай самую суть.
— Ишь, какой темпераментный! Слушай внимательно. Я затею игру в «жучка». Ты и все наши поддержите игру. Натуральную, чтобы пахана не вспугнуть. Будем играть, пока его не втянем. А втянем — значит, заставим водить. Я дам ему леща, чтоб долой с копыт. И вот здесь ты выступаешь на сцену. Прыгаешь на него и хватаешь за руки, ведь он все время за нож держится. Важно не дать ему очухаться. Я сразу к тебе приду на помощь. Задача остальным не дать развер-нуться. Петров крикнет: шухер! И вся бражка кинется сразу. Они это умеют.
— А если Петров не втянется в игру?
— Тогда тот же план с небольшим изменением: я даю ему по уху без игры, опять же ты сигаешь и хватаешь за руки.
— А Мосолов?
— За ним будет следить Фетисов на всякий случай. Я настоял: не верю уркам. Зимин ему доверяет. Положение у Мосолова такое: он и нам вреда не хочет, и против своих не пойдет в открытую. Ну, одобряешь план? Голосуешь?
— Одобряю и голосую обеими ногами. С Петровым что потом станем делать?
— Разрежем на куски и зажарим! — засмеялся Володя. — Отнимем нож и уложим под нары. Пусть там поваляется. Во время поверки сдадим конвою.
Мы лежали молча. Я уже отчетливо видел план в действии.
— Дело опасное, рискуешь, — опять прижался губами к моему уху Володя.
— И ты рискуешь.
— Больше некому. За мной первый удар — тут меня не заменишь. Если не хочешь, скажи.
— Ты что?
Я обиделся. Володя снова тихонько засмеялся.
— Ладно, ладно, ты парень смелый и ловкий, тебе доверяется главная роль.
Он потискал меня по-медвежьи, погладил по спине и сразу насторожился, я почувствовал, как напряглось его тело.
— Петров вылез, — шепнул он. — Следи за мной, Митя.
Володя лениво выбрался на площадку между нарами. Здесь был наш клуб, наша столовая и гимнастический зал. Если кому невтерпеж становилось лежать, он выползал поразмяться, посто-ять у печки.
Мой друг начал свои действия с параши, потом потоптался возле печки, заглянул в нее, пошуровал. Топлива последние дни давали самую малость, и печка остывала. Володя ругнулся и громко сказал:
— Без «жучка» не обойтись. Выходите греться, ребята. У меня лично закоченели руки и ноги. Выходи, Митя, Петро, выходи. Агошин, давай, Птицын! Хватит отлеживать бока!
Мы по одному вылезали на площадку. Петров стоял у печки спиной к двери. Шуба, как видно, не спасала от холода. Пахан пытался одной рукой поймать ускользающее тепло «буржуй-ки», другую держал в кармане, и мы знали — почему.
— Становись, Петров, погреешься, — дружелюбно предложил Агошин.
Высокий, худой Петров недоверчиво повел глазами на Агошина, на Володю, на спрыгнувше-го с нар Фетисова и не отозвался. «На стреме», — отметил я про себя.
«Жучок» был и забавой и «топливом». Обычно в него играла добрая треть вагона. И сейчас уже стояли группкой желающие поразмяться. Момент вроде был подходящий: кореши Петрова играли в карты и, следовательно, ни на что не обращали внимания. Мосолов лежал на своем месте, и рядом с ним Зимин.
Володя «водил». Я любовался его выдержкой. Он стоял, отвернувшись, широко расставив ноги. Правой рукой как бы отгораживался, а левая была под мышкой правой руки и прижата к плечу ладонью кверху. По его ладони полагалось бить своей ладонью или накрепко сжатым кулаком.
Я хотел подскочить и ударить, но меня опередил Птицын.
— Кто? — заорали ребята, поднимая кверху большой палец правой руки.
— Фетисов, — ответил Володя, поглядев на партнеров.
— Не он! — заорали они, довольные, что Володя не отгадал. — Становись снова.
Я поймал Володин взгляд.
Пока наш расчет не оправдывался: Петров не изъявлял желания поиграть. Но за нашей игрой следил с интересом.
Володя снова стал в позицию. Я подскочил и ударил по его широкой твердой ладони. Он даже не шелохнулся.
Обернувшись на возглас «кто?», для интереса взглянул на поднятые вверх наши пальцы и остановился на моем.
—Митя , — сказал он, улыбаясь. — Узнаю по звуку. Звонко бьет и не больно.
— Промыслов, становись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74