Подобрался тут мой кенарь к гнезду и ну себе быстренько-быстренько так яички подклевывать и вон их из гнезда выкидывать. И что же вы думаете потом сделал, да? Уселся он в пустое гнездо и ну себе петь! Да ведь как залился, бестия, - я даже и не слышал, чтобы он когда звонко так пел! Как увидела это канареечка, как кинулась на него в драку, боже ж ты мой! Так желтенькие перышки и летят, и летят!.. Ну, думаю, убьет еще она, самочка эта, кенаря, и кто же тогда петь будет, да? Скорей пошел другую клетку доставать, да? Отсадил его в другую клетку, а то бы ведь заклевала насмерть, - вот она, маленькая птичка эта, в какую большую ярость пришла, да?.. Так это же всего только птичка, а вы хотели, чтобы женщина не разъярилась, раз ее потомства будущего лишают, да?
Матийцев ни одним словом не отозвался на историю о канарейках, и Наровлянский замолчал на время.
Унылый осенний степной пейзаж сопровождал бричку. Скупая, безводная, рыжая равнина, и кое-где на ней маячили убогие хуторки. Ощутительно было для Матийцева, что за целое тысячелетие жизнь тут ни на вершок не двинулась с места. Того и жди, что появятся откуда-нибудь конной шайкой печенеги ли, хазары или еще какие-нибудь берендеи, оттяпают так себе, здорово живешь, тебе голову и сделают из твоего черепа черпак для кумыса за неимением гончарной посуды!
Вдруг и в самом деле, - это было уж ближе к станции, чем к руднику, увидел Матийцев вдали что-то темное, широкое и не стоящее на месте. Что это было такое, мешало разглядеть солнце, начавшее опускаться к горизонту.
Однако Наровлянский, приставив лодочкой руку к глазам, крикнул:
- Ага! Гусары, да?.. Это эскадрон гусар, да? - И у него так и засияли глаза от удовольствия. - Я ведь и сам, - вы не знаете этого, да? - служил в гусарском полку, только это у себя там, в Могилевской губернии... Без пяти минут вахмистр был!
Как раз в это время не только его глаза, но и там, в этой дали, над темной массой гусар заблестели какие-то зигзаги, и весь эскадрон двинулся весьма заметно в сторону заходящего солнца.
- Эс-с-кадрон, в ат-та-аку! - прокричал совершенно как бы вне себя Наровлянский, и пока чалая лошадка с надрезанным ухом бежала себе своей размеренной рысцой, он неотрывно, самозабвенно даже глядел в сторону эскадрона, мчавшегося в атаку.
- Эх ты-ы!.. Все разнесут в пух, в прах и вдребезги! - восторженно обратился он к Матийцеву, забыв даже прибавить свое "да"?
Но тут кучер обернул к нему бородатое запыленное лицо и сказал неожиданно:
- А как если пехота даст по ним за-лоп? Вот и повернут они тогда хвосты!
- Ну еще бы не повернут тогда хвосты, - еще более неожиданно для Матийцева сразу согласился с ним Наровлянский, но не перестал сиять и добавил вдохновенно:
- А после атаки тут уж шагом и с песнями!.. Ах, нравились мне как гусарские песни!
И видимо, от избытка охвативших его чувств запел он громко:
Е-едут гусары, брен-чат мунд-шту-ка-ми,
Ло-ша-ди рву-утся, хра-пя-ят...
Ба-арышни, ба-арыньки с кри-иком отча-аянья
Всле-ед ухо-дя-щим гля-дя-ят!
И тут же с одушевлением:
- А вы думаете, не глядели так? Глядели! Глядели с отчаяньем, - да?.. Эх, жен-щи-ны!.. Это ж, я вам доложу, их не то что хлебом, их и шоколадом не корми, а только гусара им дай!.. Спят и только одних гусар во сне и видят, да?..
Матийцев вспомнил корнета кирасирского полка в саду при доме родителей Лили, представил его, как идет он под руку с Лилей, и ответил непроизвольно:
- Вполне возможно.
Но тут же добавил:
- А живется им, этим гусарам, должно быть, получше, чем нашим шахтерам, а?
- Ну еще бы, еще бы гусарам чтоб плохо жилось! - подхватил Наровлянский. - Гусары не то что пехота даже, - они довольствие хорошее получают, - как же, да?
- И спят, небось, не на полу вповалку?
- Как же можно, чтобы гусары и вдруг - на полу! У каждого койка своя, белье чистое на ней, да и в казарме везде чистота, а как же! За чем же следят дежурные, дневальные, взводные, вахмистры, эскадронные командиры, да и сам командир полка тоже, да?
- Из этого вытекает что же? Что гусары нужнее правительству, чем какие-то там шахтеры? - спросил Матийцев.
- Ну, а как же иначе вы бы думали? В случае войны, например, да?
- Или, допустим, беспорядков?
- Совершенно верно, - вот. Также и беспорядков, да? Кто же из двух будет защищать правительство: шахтеры или же гусары, да?
- Да-а, - протянул Матийцев. - Я полагаю, что гусары от шахтеров скорее, чем шахтеры от гусаров!
Это почему-то показалось забавным Наровлянскому, и он захихикал, повторяя:
- Шахтеры от гусаров!.. Шахтеры от гусаров, да?.. - и крутил головой.
Когда же отхихикался, то сказал как-то преувеличенно для себя серьезно:
- Шахтеров нужно держать в руках так! (Он протянул вперед руки, сжатые в кулаки.) Как хороший кучер вожжи свои держит... да?.. Иначе они, эти наши шахтеры, вот куда нам сядут!
И он нагнул голову и похлопал себя по шее.
Странным показался Матийцеву его переход от беспечной и беспричинной, пьяноватой веселости к такой серьезности, но еще страннее для него прозвучал вопрос Наровлянского:
- Где же вы думаете найти себе новое место теперь? Допустим, вот вы приехали в Ростов, остановились там в гостинице, а дальше как, да?
- В Ростове, я вам сказал уж, правление рудничное...
- Э-э, правление, правление! Это не дело!.. В Ростове правление, в Харькове правление, в Екатеринославе правление, - а надо иметь одно: заручку, да?.. Там правление, здесь правление, а где же место? Вы думаете, что правления не будут справляться у нашего же шефа Безотчетова? А вот эти проволоки зачем, да? - показал он кивком головы на линию телеграфа. - Вы приедете в Ростов, а там уж вас знают; вы - в Харьков, а там уж все про вас известно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87