Мне делалось зябко — скорее от робости, чем от крепчавшего к вечеру холода, и я все плотнее укутывался в роскошную меховую накидку, отороченную русскими куницами, и все ниже надвигал на глаза и уши большую меховую шапку. На ближних подступах к Шинону в руках сопровождавших меня воинов, как и в прошлую ночь, вспыхнули трескучие факелы, и я невольно обернулся назад: за моей спиною двойная вереница тревоживших душу огней неисчислимо растянулась едва ли не до самого Парижа. Это зрелище придало мне, посланнику Удара Истины, столь почетно принятому на французских землях, немного бодрости и немного мужества.
Небо очистилось, но звезд я успел насчитать не больше дюжины, поскольку башни Шинона уже затмили надо мною едва не весь небосвод.
Впереди нас, в сумраке, тяжело заскрипели цепи, и те железные звуки соединились в хоре со звуками иного, с неимоверным напряжением движимого железа, звуками, гулко отдававшимися в пещерной пустоте. Проехав сквозь холодный вертеп, мерцавший лживыми звездами подземной влаги, я очутился в лабиринте внутренних дворов цитадели.
— Монсиньор, вам — к башне Кудрэ! — услышал я рядом с собой хриплый от холода голос, и рука провожатого, взяв под уздцы моего коня, повела его в сторону от факельных огней, прямо к настоящему вавилонскому столпу.
При взгляде от подножия этой рукотворной скалы можно было подумать, что своей вершиной она дерзко передавила не одну сотню звезд на Божественном своде. Вновь напоминая своим жутким пением о вечных оковах Тартара, заскрипели и застонали неподъемные засовы и решетки; затем передо мною, в устье узкой пещеры, появился огонек, заключенный в тюремную лампу, и, следуя за ним, я двинулся вверх по широкой спирали из гранитных ступеней.
Итак, поднявшись кругами на неизвестную высоту, от восхождения на которую, признаюсь, у меня заломило икры, я оказался перед освещенной огоньком дверью, что была окована железным переплетом толщиною в два пальца. Увидев меня, недовольно, подобно церберам, но, вместе с тем, и покорно заворчали вековые замки. Затем, лязгнув, разъединились петли. И вот, наконец, освобожденная от всех печатей дверь тронулась и открыла мне вход в «святая святых» великого королевского каземата.
Оттуда, из самого мрачного и недоступного застенка Франции, на меня дохнуло живое тепло, и только это приятное тепло простого домашнего очага немало изумило меня, все же остальное ничуть не изумило, ибо увидел я именно то, что и ожидал увидеть.
Я увидел алое тамплиерское «тавро» на белом поле, освещенное двумя масляными светильниками и жаркими углями, багряно сиявшими на широкой жаровне, что была воздвигнута посреди темницы на железном треножнике.
Я увидел белый тамплиерский плащ, образ духовной чистоты, покрывавший плечи и спину грузного, согбенного человека, который неподвижно восседал на невысоком резном креслице с округлыми подлокотниками.
Я сделал два шага внутрь этого скорбного жилища, и дверь неторопливо заскрипела за мною, как бы радуясь, что теперь может удержать хоть до скончания века уже не одного, а двоих важных пленников.
Впрочем, здесь еще оставался и некий третий, тень коего я приметил с порога и тоже ничуть не удивился, понимая, что такая знаменательная встреча не обойдется без королевского соглядатая; но то была только тень, способная просочиться через любую щель и под любую дверь.
Некоторое время я заворожено смотрел на белое тамплиерское поле, запечатленное алым тавром, и наконец решился произнести первые слова.
— Монсиньор Великий Магистр, — трепеща душою, однако же твердым, как мне показалось, тоном выговорил я.
— Монсиньор Посланник Удара Истины, — услышал я в ответ приветствие, произнесенное глухим старческим голосом, и это приветствие поразило меня, поскольку вслед за франкским «монсиньором» последующие три слова были произнесены на особом арабском диалекте, которым пользуются в крайних случаях только ассасины и который вдруг оказался мне понятен.
— Я пришел, господин! — трепеща уже и душою, и голосом сказал я на том же тайном наречии и протянул вперед левую руку, обнажая ее до локтя.
Великий Магистр Ордена бедных рыцарей Соломонова Храма Жак де Молэ медленно повернулся на своем сиденье, и я увидел перед собой седобородого старика со страдальческим, изможденным лицом и ярко блестевшими глазами.
Я совершил низкий поклон и прошел вперед и в бок еще несколько шагов, чтобы Великий Магистр мог видеть меня перед собой, не прилагая к тому более никакого труда.
Он долго приглядывался ко мне, и его дряблые веки часто вздрагивали, словно ему было трудно удерживать их. Его светлые, и я бы сказал, выцветшие от сумрака, глаза блестели старческими слезами, не проливавшимися на щеки.
Признаюсь, я испытал сильную жалость к этому величественному и мощному в плечах старику, но и уже обветшавшему, подобно изъеденному временем и всякими несносными паразитами дубу. Все возможные усилия я приложил, чтобы никак не выдать своих чувств.
Великий Магистр, казалось, даже не взглянул на священный кинжал, притороченный к моей левой руке.
— Господин мог не исполнять обета, — тихо проговорил он на языке ассасинов, — ибо и ныне, и на восходе грядущего дня Удар Истины уже не достигнет цели.
— Господин, — прошептал я в ответ, холодея и душою, и телом, — многое осталось не известным для меня.
— Он не сдержал слова, — сказал Великий Магистр и, крепко стиснув подлокотники своего низкого сиденья, повторил: — Он не сдержал слова и будет проклят во веки веков.
— Кто, господин? Кто? — настойчиво вопросил я, чувствуя как свинцовая тяжесть сдавливает мое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205