Он удивленно приподнял бровь, и Аврора отвернулась, стараясь не смотреть на треугольник позолоченной солнцем плоти в том месте, где рубашка не была застегнута.Она стояла неподвижно и прямо, в то время как он не торопясь, с тем же надменным видом буквально раздевал ее глазами.— Вы носите траур, — заметил он. — По мужу?— Нет. Восемь месяцев назад без вести пропал мой жених.— Но помню, чтобы я видел вас па Сент-Киттсе раньше.— Мой кузен с женой ненадолго приехали в Англию и взяли меня с собой на Карибы, решив, что перемена обстановки поможет мне справиться с горем. В дороге нас застала весть о том, что Америка объявила войну Англии. Знай я, что такое случится, ни за что бы не поехала. Но через несколько дней я возвращаюсь домой.По ее тону он наверняка догадался, что ей не хочется возвращаться. Авроре редко удавалось скрывать свои чувства.Николас Сейбин пристально посмотрел на нее.— Но вы, я вижу, не жаждете вернуться на родину. Хотя должны бы лететь туда как на крыльях после долгой разлуки.Она улыбнулась печально.— Все дело в том, что отец вынуждает меня выйти замуж за нелюбимого человека.— Вот как, брак по расчету? Знаю, британские аристократы охотно продают своих дочерей, называя сделку браком.Аврора гордо вскинула голову.— Я бы не стала называть этот акт продажей. Речь идет скорее о социальной целесообразности. Отец хочет, чтобы я поскорее устроилась в жизни.— Но вы сами этого не хотите, верно?— Нет, не хочу, — призналась Аврора.— И не стали протестовать? А мне вы не показались послушной субтильной барышней. Напротив, напомнили тигрицу… тогда, на набережной.— Обстоятельства определяют наши поступки, — вспыхнув, ответила Аврора. — Но есть правила, которые я не могу нарушить, и вынуждена смириться.— В самом деле? И все же вы здесь. На моей родине леди не ходят с визитами в тюрьмы к преступникам.— В Англии тоже не ходят, — с вымученной улыбкой призналась Аврора. — Я понимаю, что совершила ужасный уступок. Кстати, пришла не одна, с горничной. Она ждет в коридоре… вместе с охранником.Напоминание об охраннике возымело действие, Николас Сейбин застегнул до конца рубашку, поглядывая на Аврору из-под полуопущенных ресниц.Он встал, и она поспешно отступила. Не потому, что чувствовала себя рядом с ним маленькой, но что-то в нем вызывало смутное беспокойство, его близость тревожила.— Вы ведь меня не боитесь? — спросил он, и от звука его голоса по спине у нее побежали мурашки.Да, она его боялась. Его пристального взгляда. Он не спускал с нее глаз, заставляя се сердце бешено колотиться.— Вы не похожи на человека, способного обидеть женщину, — неуверенно ответила она.— Я мог бы взять вас в заложницы — вы это имеете в виду? Глаза ее расширились, тревога нарастала.— Нет, Перси сказал, что вы джентльмен, — добавила она не без сомнения.Он ослепительно улыбнулся и подошел ближе.— Кто-то должен научить вас нe быть столь доверчивой. Он взял ее за руку. Ей показалось, будто обожгли кожу, но виду не подала.— Кто-то должен был научить вас хорошим манерам, — в тон ему ответила Аврора, смерив его холодно-надменным взглядом. — Я вообще-то не ждала благодарности, мистер Сейбин. Но и подобного обращения тоже.Взгляд его стал чуть мягче, он отпустил ее руку и потупился.— Простите, я, кажется, забылся. Аврора невольно потерла запястье.— Я понимаю. Вам пришлось нелегко, К тому же вы американец.Он усмехнулся:— Ах да, я — язычник колонист.— Вы должны признать, что ведете себя очень… бесцеремонно.— А вы — что приговоренным к смерти многое прощается. Аврора помрачнела: он вовремя напомнил ей о своей незавидной участи.— Перси сделает все, чтобы приговор отменили, — сказала она. — Но он может потерять пост, если будет настаивать на вашем освобождении. Его и так упрекают в нелояльности Короне. Он считает, что война абсурдна, что британцы виноваты в происходящем не меньше американцев.Если она невинна, он унизил ее подозрением. Как бы яростно он ни ненавидел некоторых ее соотечественников, она была ни при чем.— Простите меня, — понизив голос, сказал он. — Я перед вами в неоплатном долгу. — Увы, не в его силах было ответить ей добром на добро.Глаза ее вдруг наполнились печалью.— Хотела бы я сделать для вас больше…— Вы и так достаточно сделали. Она прикусила губу.— Мне пора.Николас почувствовал, что смотрит на ее губы. — Да.— Вам еще что-нибудь нужно?Он усмехнулся — в его положении он не утратил чувства юмора.— Не считая ключа от камеры и быстроходного судна, ждущего в гавани. Бутылка рома не помешала бы.— Я… Я попытаюсь.— Не надо. Я пошутил.Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Губы ее раскрылись, и она тихо вздохнула. Николас почувствовал, как шевельнулось его мужское достоинство.— Не оставайтесь здесь больше ни минуты. Ради Бога, уходите.Она кивнула и отступила на шаг. Синие глаза затуманились влагой. Она повернулась и, не проронив ни слова, быстро вышла из сумрачной камеры.Дверь закрылась, со скрежетом повернулся ключ в замке. Николас сквозь зубы выругался — он пленник, и с этим ничего не поделаешь.Он сжал кулаки. Внезапно его обуяла ярость. Он хотел бить и крушить. Лучше бы она не приходила. Намеренно или нет, но она возбудила его.Удивительно, как ей это удалось, учитывая, что она была полной противоположностью тем женщинам, к которым его обычно тянуло. При других обстоятельствах он рискнул бы за ней поухаживать.При других обстоятельствах…Николас, сжав зубы, взглянул на зарешеченное оконце. К чертям, он должен найти способ выбраться отсюда или, на худой конец, как-то решить мучившую его проблему.«Что будет с сестрой, если меня казнят?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84