— Итак, едем в Уитстебл?У Виктории было такое чувство, словно она беспомощный котенок, запутавшийся в клубке.— Ты все равно не послушаешь меня, что бы я ни, сказала.Роберт сразу посерьезнел.— Это не так. Я всегда прислушиваюсь к твоим словам.— — Возможно, но делаешь все по-своему.— Виктория, единственный раз, когда я поступил подобным образом, это касалось твоего упрямого и безрассудного желания жить в самой грязной лондонской дыре.— И вовсе никакая это не дыра, — пробурчала она скорее по привычке, чем из желания спорить.— Я отказываюсь обсуждать этот вопрос.— А все потому, что ты не хочешь меня слушать!— — Нет, не поэтому, — возразил он, наклоняясь к ней, — а потому, что мы уже обсудили эту тему вдоль и поперек, и мне она до смерти надоела. Я не позволю тебе подвергать себя постоянной опасности.— Ты не вправе «позволять» или «не позволять» мне жить так, как я хочу.— Не думаю, что ты настолько глупа, чтобы рисковать своей жизнью из желания мне досадить. — Он скрестил руки на груди и мрачно сжал губы. — Я хотел сделать, как лучше.— И похитил меня, — с горечью заметила она.— Если помнишь, сначала я предложил тебе пожить с моими родственниками. Ты отказалась.— Я дорожу своей независимостью.— Одиночество не значит независимость.Виктория не нашлась, что возразить на это, и поэтому промолчала.— Когда мы станем мужем и женой, — мягко продолжал Роберт, — я хочу, чтобы наш брак стал партнерством в самом прямом смысле слова. Я хотел бы советоваться с тобой по вопросам земельных владений и аренды. Мы бы вместе обсуждали, как воспитывать детей. Я никак не могу понять, почему ты вбила себе в голову, что любить меня — значит потерять себя.Она отвернулась, чтобы он не заметил, как вспыхнули ее глаза.— Когда-нибудь ты поймешь, что значит быть любимой. — Он устало вздохнул. — Я желаю только одного — чтобы это случилось как можно скорее.Весь остаток пути до Уитстебла Виктория размышляла над его словами.Они остановились перекусить в уютной гостинице с открытой верандой. Роберт окинул небо скептическим взглядом и промолвил:— Похоже, дождь все же соберется, но не в ближайший час. Хочешь пообедать на свежем воздухе?Она робко улыбнулась ему.— Да, солнышко так ласково пригревает.Роберт взял ее под руку и провел к маленькому столику с видом на залив. Он был настроен весьма оптимистично. Он чувствовал, что сумел подобрать ключик к ее сердцу во время их недавнего разговора в карете. Кажется, он нащупал верную нить разговора. Брак — это не плен, а партнерство. Да, именно так.— Деревенька Уитстебл была знаменита своими устрицами еще со времен римлян, — сообщил он ей, когда они уселись за стол.Виктория нервно теребила салфетку.— Правда?— Правда. Не понимаю, почему мы ни разу не были здесь семь лет назад. Она невесело усмехнулась.— Мой отец никогда бы мне этого не позволил. От Белфилда до северного побережья Кента очень далеко.— Скажи, ты когда-нибудь задумывалась 6 том, как сложилась бы наша жизнь, если бы семь лет назад мы с тобой поженились?Она отвела глаза.— — Я все время думаю об этом, — прошептала она.— Мы бы наверняка не раз уже побывали здесь, — сказал он. — Не думаю, что я смог бы выдержать семь лет без свежих устриц.Виктория промолчала.— Представляешь, у нас сейчас уже были бы дети. Двое или трое. — Роберт понимал, что с его стороны жестоко затрагивать эту тему: несмотря на все отвращение, которое Виктория питала к обязанностям гувернантки, она очень любит детей. Роберт умышленно тронул эту наиболее чувствительную струну в ее сердце, упомянув о детях.— Да, — согласилась она. — Пожалуй, ты прав.Она выглядела такой несчастной, что у Роберта не хватило духу продолжать. Изобразив жизнерадостную улыбку, он сказал:— Устрицы, насколько мне известно, обладают любовными свойствами.— Ты что, не раз проверял это на себе? — Виктория была рада сменить предмет разговора, хотя новая тема была достаточно щекотливая, если не сказать пикантная.— Нет-нет, это общеизвестный факт.— Чаще всего то, что считается общеизвестным, на самом деле не имеет под собой никаких оснований, — возразила она.— Дельное замечание. Будучи сторонником научного подхода, я не привык принимать что-либо на веру и стараюсь все подвергать строгой экспериментальной проверке.Виктория усмехнулась.— Мне кажется, — продолжал Роберт, постукивая вилкой по скатерти, — в данном случае эксперимент — это то, что нужно.Она подозрительно покосилась на него.— И что ты предлагаешь?— Да ничего особенного — съешь несколько устриц. Затем я внимательно за тобой понаблюдаю, — он забавно пошевелил бровями, — чтобы посмотреть, будешь ли ты ко мне относиться с большей симпатией.Виктория не выдержала и расхохоталась.— Роберт, — сказала она, заметив про себя, что вопреки всем своим стараниям оставаться брюзгой от души наслаждается беседой. — Это самый легкомысленный научный эксперимент, о котором я когда-либо слышала.— Возможно. Но даже если он и не удастся, мне в любом случае будет интересно проводить наблюдения.Она снова рассмеялась.— Но только в том случае, если ты сам не притронешься к устрицам. Страшно подумать, что будет, начни ты вдруг относиться ко мне с еще большей симпатией — не иначе как во Францию меня увезешь.— А что, это мысль. — Он сделал вид, будто всерьез обдумывает ее слова. — Рэмсгейт — континентальный порт. Интересно, может, во Франции нас скорее обвенчают?— Даже и не мечтай, — предупредила она.— Моего отца, наверное, хватил бы удар, если бы он узнал, что я обвенчался в католической церкви, — продолжал он, размышляя вслух. — Мы, Кемблы, всегда были воинствующими протестантами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90