— Это как раз не важно. Главное, что на уме у вас.
— Звучит так, словно ты меня судишь, — процедил Рен, злобно ощетинившись. — Звучит так, словно ты думаешь, что я мог бы как-то спасти ее, и это мне не нравится.
— Значит, по-вашему, именно это я сейчас и делаю? Осуждаю вас?
Он отшвырнул сигарету.
— Не моя вина, что она покончила с собой, черт возьми! Я сделал все, что мог.
— Разве?
— Считаешь, что я должен был держаться до конца? Вручать ей шприц, когда она хотела ширнуться? Или подносить ей понюшки? Говорил же я, что в юности у меня были проблемы с наркотиками. Не могу быть рядом с этим дерьмом.
Она вспомнила его шутку насчет кокаина. Но сейчас он не шутил.
— Лет в двадцать я бросил это дело, но все же до сих пор в себя не могу прийти от ужаса при мысли, как близко подошел к тому, чтобы искорежить свою жизнь. И с тех пор я дал себе слово держаться как можно дальше от всего, что связано с наркотиками. — Рен покачал головой. — Господи, как обидно. Такая глупая смерть.
У Изабел сжалось сердце, но она все же спросила:
— А будь вы рядом, смогли бы спасти ее? Рен яростно сжал кулаки:
— Что ты мелешь? Никто не смог бы спасти ее.
— Уверены?
— Думаешь, я один пытался? А родные? А друзья? Но она только и жила от одной дозы до другой.
— Может, было что-то, что вы могли сказать? Сделать?
— Она была наркоманкой, черт возьми! Но на каком-то этапе еще могла себе помочь.
— Но не захотела?
Вместо ответа Рен подбросил ногой камешек. Изабел поднялась.
— Вы не смогли ничего сделать, Рен, но хотели. И с тех пор сходите с ума, стараясь понять, что упустили. Чего не сказали. Чем не помогли.
Рен сунул руки в карманы и уставился в пространство.
— Все было впустую.
— Абсолютно уверены?
— Абсолютно, — подтвердил Рен с тяжелым вздохом. Она подошла к нему и потерла спину между лопатками.
— Все время напоминайте себе об этом.
Он уставился на нее. Морщинки на лбу разошлись.
— Мне действительно следовало бы выписать тебе чек.
— Считайте это бартером за урок кулинарии. Уголки губ Рена едва заметно поднялись.
— Только не молись за меня, ладно? Меня такие вещи до смерти пугают.
— Не считаете, что заслужили парочку молитв?
— Только не тогда, когда пытаюсь вспомнить, как выглядит без одежды та особа, которая за меня молится.
Что-то вроде шаровой молнии проскочило между ними. Он поднял руку и долго-долго заправлял длинный локон за ее ухо.
— Везет же мне! Месяцами я веду себя прилично, но когда уже готов заварить кашу покруче, оказываюсь на необитаемом острове в обществе монахини.
— Вы такого мнения обо мне? Он сжал пальцами мочку ее уха.
— Пытаюсь убедить себя в этом, но, похоже, безуспешно.
— Уже легче.
— Господи, Изабел, ты посылаешь больше противоречивых сигналов, чем испорченное радио, — досадливо бросил Рен.
Изабел облизнула губы.
— Это потому что я… в смятении.
— Ничего подобного. Ты хочешь этого не меньше, чем я, но не сообразила, как включить наши отношения в то, что считаешь своим первоочередным жизненным планом. Поэтому медлишь и мечешься, не зная, что делать. Замечала, что подходишь ко мне, едва волоча ноги? Те самые ноги, которые я хотел бы видеть закинутыми на мои плечи.
Во рту Изабел мгновенно пересохло.
— Ты сводишь меня с ума! — воскликнул он.
— По-вашему, вы не делаете того же самого со мной?
— Первая хорошая новость за весь день. Так что же мы стоим?
Он потянулся к ней. Но она отскочила.
— Я… я должна прийти в себя. Мы должны прийти в себя. Сесть и потолковать.
— А вот этого мне как раз не надо. Теперь уже он отступил.
— Черт возьми, не желаю, чтобы нас прерывали, а как только я до тебя доберусь, у дома наверняка кто-то покажется. Как насчет того, чтобы разложить завтрак? Мне нужно отвлечься по-крупному.
— Я думала, мой пикник чересчур девчоночья для вас затея.
— Голод мгновенно напоминает мне о женственных чертах моего характера. Сексуальная фрустрация, однако, возбуждает инстинкты киллера. И скажи, что ты не забыла вино.
— Это засада, олух вы этакий, а не вечеринка с коктейлями. Лучше примените бинокль по назначению, пока я накрою на стол.
На этот раз он не стал спорить, и пока нес вахту, она разложила в тени от стены свои утренние покупки: сандвичи с прозрачными лепестками ветчины между половинками свежей булочки, салат из спелых помидоров, базилика и фарро, похожих на ячменные зернышки, непременного ингредиента тосканской кухни, а также бутылку минеральной воды и оставшиеся груши.
Оба, казалось, поняли, что больше не вынесут словесных игр, поэтому за ленчем говорили о еде, книгах… обо всем, кроме секса. Рен был начитан, остроумен и лучше ее информирован по многим предметам.
Она как раз потянулась к груше, когда он схватил бинокль.
— Похоже, веселье наконец начинается.
Изабел вытащила театральный бинокль и увидела, что сад и роща постепенно заполняются людьми. Первыми прибыли Массимо и Джанкарло вместе с мужчиной, в котором она узнала полицейского Бернардо, брата Джанкарло. Затем появились Анна с Мартой и незнакомыми пожилыми женщинами, которые тут же стали раздавать приказания молодым людям, постепенно подходившим к дому. Изабел увидела хорошенькую рыжеволосую девушку, у которой она вчера покупала цветы, приятного молодого человека, работавшего в фотомагазине, и мясника.
— Смотри, кто еще пришел!
Она повернула бинокль в направлении, указанном Реном. В сад вошли Витторио с Джулией и присоединились к тем, кто камень за камнем разбирал ограду.
— Мне следовало бы предвидеть это, и все же я разочарована и чувствую себя обманутой.
— Я тоже.
Марта отогнала какого-то юношу от своих роз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108