— сказал осторожный начканц. — Ну кто вам сказал, что его сняли?— Будьте уверены! — хихикнул Козлодоев.Козлодоева тесно обступили сослуживцы. Козлодоев из скромного регистратора сразу же превратился в героя дня.— Сняли, сняли, — небрежно говорил он, — дела пришел сдавать наш Носище. Уж будьте покойнички. Раз Козлодоев говорит — дело верное. То-то я вижу, что на нашего Носеныша никто внимания не обращает! А его-то и сняли, хе-хе-хе… Я, знаете ли, сам ему на ногу наступил и выругал его хорошенько. Верное слово. Где Hoc? Ay!По толпе служащих пробежал гул недоверия.— Врете вы, Козлодоев, — плачущим голосом сказал начканц, — не наступили вы ему на ногу. Быть этого не может!Козлодоев презрительно посмотрел на начканца.— Это я-то? Не наступил? Ха-ха! Хорошо же…Козлодоев небрежно оглядел присутствующих.— Хорошо же… Идите все в коридор и смотрите, как я наступлю Носу на ногу, а он еще сам извинится, а я еще сам его выругаю хорошенько.В коридор вышли всем отделом и стали ждать.Через пять минут дверь начальникова кабинета растворилась, и в коридоре показался Нос.Служащие вытолкнули Козлодоева вперед и замерли у стен. Козлодоев нервно кашлянул и пошел навстречу начальнику. Нос шел быстро, рассеянно поглядывая по сторонам.«А вдруг я ошибся? — подумал Козлодоев, поравнявшись с Носом и покрываясь холодным бисерным потом. — А вдруг его не сняли?»Но отступать было уже поздно.«Эх! Была не была!» — решил Козлодоев и тут же наступил начальнику на ногу.— Виноват! — пискнул Нос, отскочив в сторону.— Толкаются тут всякие! — пробормотал Козлодоев.— Простите, — промолвил Нос, глядя на Козлодоева в упор, — не заметил.Козлодоев победно улыбнулся.— То-то, — сказал он громко, — не за-ме-тил!.. Надо замечать! И вообще вы ничего не замечаете. В учреждении творятся безобразия!.. Грязь!.. Секретарь пьянствует!.. А он, изволите ли видеть, не заметил!..И Козлодоев медленно пошел дальше.Триумф Козлодоева был шумный и заслуженный. Козлодоеву удивлялись. Козлодоевым восхищались. Перед Козлодоевым заискивали даже скептически настроенный начканц поверил, что Носа сняли.Однако ничто не вечно под луной, под этой планетишкой, питающейся, как известно, чужим светом.К концу дня в канцелярию вошел взволнованный начканц.— Товарищи! — сказал он. — Начальника вовсе не сняли. У меня есть точные сведения. Ответственный секретарь даже удивился, кто мог распустить эти дурацкие слухи! Ну-с, дорогой Козлодоев…Взоры обратились к Козлодоеву.— Ну-с, Козлодоев? Что вы, Козлодоев, на это ска…Начканц не кончил. В комнату, как вихрь, влетела курьерша и выпалила:— Товарищ Козлодоев! Не иначе как вас начальник требует. Говорит, позови мне, говорит, такого высокого, худого, рыжего, говорит, в очках. Не знаю, говорит, как его фамилия… А кроме вас, товарищ Козлодоев, других рыжих нету. Скоренько идите, потому они сердятся…Как Козлодоев дошел до кабинета начальника, он не помнил. Перед его глазами клубился осенний туман. В животе сделалось холодно, как в склепе.— Ах, это вы, — сказал начальник, пронзительно глядя на Козлодоева. — Как ваша фамилия?.. Что?.. Как?.. Каз… Козлодыбов… Ага… Вы какую должность занимаете? Регистратор? По восьмому разряду?.. Так вот, товарищ Козлодыбов, у нас с сегодняшнего дня освобождается должность технического секретаря. Я предлагаю вам ее занять. Разряд четырнадцатый. С нагрузкой… Надеюсь, согласны? Что?.. Ну, отлично. Идите и приступайте к работе.Когда Козлодоев вышел, начальник закурил папиросу и мечтательно откинулся на спинку кресла.— Как приятно, — промолвил он, — видеть в своем учреждении сотрудников, которым не чуждо чувство здоровой, хотя и резкой критики. Как приятно иметь сотрудника смелого, самостоятельного и далекого от подхалимства и угодничества.
1927 Путешественник Никогда еще я не видел Колидорова таким оживленным, как в этот памятный морозный февральский день, когда Колидоров, прямо со службы, красный и оживленный, ворвался в мою комнату, содрал с себя полосатую беличью шубу (мехом наружу) и, стряхивая с ушастой шапки снег, закричал:— Ты, жалкий капустный червь, гордящийся оседлым образом жизни и украшающий обеденный стол скатертью, ты, отправляющийся на службу в трамвае и в трамвае же возвращающийся со службы домой, ты, имеющий жену и тещу и полагающий свое благополучие в пошлом созерцании недоброкачественных кинематографических картин, — смотри… Вот…Колидоров вынул из бокового кармана потрепанную географическую карту, разложил ее на столе и радостно захохотал.— Видишь?— Вижу, — осторожно сказал я, — это карта СССР, издана Госиздатом в тысяча девятьсот двадцать пятом году.— А еще что-нибудь видишь?— Гм… Масштаб тут какой-то… Разрешено Главлитом за номером двадцать две тысячи семьсот пятьдесят шесть… тираж…— Эх, ты! Шляпа!Колидоров схватил меня за шею и, больно прищемив воротником кожу, ткнул носом в карту.— Смотри, дубина, где будет твой друг Колидоров через какие-нибудь четыре месяца. Ну? Теперь видишь.— Вижу.— Что же ты видишь?— Вижу, — прохрипел я, добросовестно проглядев карту, — что какой-то идиот измазал поверхность этой бумаги красным карандашом.— Это не какой-то идиот, — самодовольно сказал Колидоров, — это я, Колидоров, начертил путь того путешествия, которое я совершу ровно через четыре месяца, первого июня. Теперь чувствуешь?— Чувствую, — покорно ответил я, потирая шею.— То-то. У нас, брат, сегодня распределяли время отпусков. Мне вышло ехать первого июня. Так вот, на этой карте я начертил наглядный план моего путешествия.Я посмотрел сперва на карту, а потом на Колидорова. Его лицо сияло, как переполненная до краев кружка с пивом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42