— Я с сожалением должен констатировать, что ваша секретарша в отпуске, ваше превосходительство. Как и все мы, мисс Ахмед рассчитывала, что вы прибудете через две недели. Мне известно, что она собиралась вернуться в Париж на неделю раньше вас, чтобы все приготовить к вашему приезду.— Это не проблема, — сказал Аль-Обайди.— Вы, конечно, знаете мисс Саиб, секретаршу заместителя министра иностранных дел?— Я встречал мисс Саиб, когда был в Багдаде.Главный администратор кивнул и, похоже, на какой-то момент заколебался.— Думаю, мне надо отдохнуть перед обедом, — сказал посол, воспользовавшись паузой.— Я пришлю вам что-нибудь в вашу комнату, ваше превосходительство. В восемь часов вас устроит?— Спасибо, — сказал Аль-Обайди, пытаясь закончить разговор.— Давайте я положу ваш паспорт и билеты в сейф, как я всегда делал это для предыдущего посла.— Хорошая идея, — сказал Аль-Обайди, довольный тем, что нашёл наконец способ избавиться от главного администратора.
Скотт опустил трубку и повернулся к Декстеру Хатчинзу, который сидел с вопрошающим видом в большом кожаном кресле за своим столом, сцепив руки за головой.— Так где они сейчас? — спросил Декстер.— По понятным причинам Крац не стал называть мне точное место, но он считает, что если они и дальше будут двигаться с такой же скоростью, то доберутся до иорданской границы дня через три.— Тогда будем надеяться, что наши эксперты были правы, когда утверждали, что в министерстве промышленности Ирака не привыкли работать быстро. Если это так, то мы будем опережать их ещё на несколько дней. Ведь мы начали действовать с момента снятия санкций, и до твоего появления в Кальмаре Петерссон ни от кого не слышал ни звука за последние два года.— Согласен. Но меня беспокоит, что Петерссон может оказаться слабым звеном в цепочке Краца.— Когда идёшь на такой риск, ни один план не может быть абсолютно надёжным, — сказал Декстер.Скотт кивнул.— А если Крацу остаётся до границы меньше трех дней езды, ты должен будешь вылететь в Амман в понедельник вечером, если, конечно, господин Орейли закончит с подписями к тому времени.— Я думаю, тут не будет проблем, — сказал Скотт.— Почему ты так думаешь? Ему оставалось скопировать не так уж мало подписей, когда я в последний раз смотрел рукопись.— Их не может быть много, — сказал Скотт, — потому что этим утром из Вашингтона прилетал Мендельсон, чтобы дать свою оценку, а он, похоже, единственный, чьё мнение интересует Билла.— Тогда пойдём и посмотрим сами, — сказал Декстер, вставая с кресла.Когда они вышли из кабинета и направлялись по коридору, Декстер спросил:— А как у тебя продвигается изучение инструкции к Берте? Я пролистал этим утром введение, но так и не понял, почему лампочки из красных становятся зелёными.— Только один человек знает мадам Берту ближе, чем я, но он в данный момент торчит в Скандинавии, — сказал Скотт, когда они поднимались по каменной лестнице в комнату Долларового Билла.Оказавшись перед дверью Билла, Декстер хотел уже было войти, но Скотт положил ему руку на плечо:— Может, нам следует постучать? Возможно, он…— В следующий раз ты захочешь, чтобы я называл его «сэр».Скотт усмехнулся, когда Декстер тихо постучал и, не получив ответа, так же тихо открыл дверь. Крадучись пробравшись в дверь, он увидел склонившегося над рукописью Мендельсона с лупой в руках.— Бенджамин Франклин, Джон Мортон и Джордж Клаймер, — бормотал хранитель.— С Клаймером у меня была масса хлопот, — говорил Долларовый Билл, смотревший из окна на залив. — У него чертовски витиеватая подпись, которую нужно было выполнить одним росчерком. Вы найдёте сотни две его подписей в корзине для бумаг.— Можно посетить ваш цех? — спросил Декстер. Долларовый Билл обернулся и взмахом руки пригласил их войти.— Добрый день, господин Мендельсон. Я Декстер Хатчинз, заместитель директора ЦРУ.— А вы разве могли быть кем-нибудь другим? — спросил Долларовый Билл.Декстер проигнорировал его замечание и обратился к Мендельсону.— Что скажете, сэр?Долларовый Билл продолжал смотреть в окно.— Она ничем не хуже той, которую мы в настоящее время выставляем в Национальном архиве.— Вы очень великодушны, сэр, — сказал Долларовый Билл, повернувшись к нему лицом.— Но я не понимаю, почему вы написали слово «британских» правильно, а не с двумя «т», как в оригинале? — спросил Мендельсон, вновь наклоняясь над документом.— Для этого есть две причины, — ответил Долларовый Билл, и три пары глаз с подозрением уставились на него. — Первая: если обмен совершится успешно, Саддам не сможет утверждать, что располагает оригиналом.— Разумно, — сказал Скотт.— А вторая? — спросил Декстер, которого не оставляли сомнения в мотивах маленького ирландца.— Профессору не удастся привезти назад эту копию и выдать её за оригинал.Скотт рассмеялся.— Вы мыслите, как преступник, — сказал он.— Вам тоже лучше мыслить подобным образом в течение следующих нескольких дней, если хотите перехитрить Саддама Хусейна, — сказал Долларовый Билл, когда появился Чарльз с пинтой «Гиннесса» на серебряном подносе.Долларовый Билл поблагодарил Чарльза, взял с подноса свою премию и отошёл в дальний конец комнаты, прежде чем сделать первый глоток.— Могу я поинтересоваться… — начал Скотт.— Я однажды пролил благословенный нектар на стодолларовую матрицу, над которой просидел целых три месяца.— И что вы делали потом? — спросил Скотт.— Принялся за новую, которая стоила мне очередных пяти лет в тюрьме. — Теперь даже Декстер не удержался от смеха. — Однако на этот раз я поднимаю свой стакан за Мэтью Торнтона, последнего из подписавшихся под документом, и желаю ему хорошего здравия, где бы он ни был, несмотря на чёртову «т».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123