Я рассчитал, что еще день, самое большее два — и мы сможем возобновить торговлю.
Нынешним утром я оставил магазин на попечение Монка и вернулся на Ситинг-лейн, не для того, чтобы незаметно пройти на кладбище Святого Олава, а чтобы навести справки в Морском ведомстве, которое казалось самым подходящим местом для выяснения подробностей о путешествии сэра Амброза в Гвианскую империю. Я решил, что смогу побольше узнать о моих таинственных противниках — возможно, даже о Генри Монбоддо, — если побольше узнаю о сэре Амброзе. Была надежда, что сохранился судовой журнал «Филипа Сидни», а возможно, и собрание морских карт с курсом его следования или какие-то другие памятные вещицы. Мне также подумалось, что неплохо было бы раздобыть экземпляр доклада лорд-канцлера по поводу злополучной экспедиции Рэли 1617 — 1618 годов.
Но два часа, проведенные в министерстве, пропали впустую. Я все так же сидел в ожидании на скамье, когда колокола Святого Олава пробили сначала девять, а потом и десять часов. Капитаны в парчовых камзолах входили и выходили, держа под мышками свернутые в рулон карты. Делопроизводители и писари сновали взад-вперед, скрипя половицами, или склонялись над столами, энергично помахивая перьями. Ни один из них не признался, что слышал о капитане по имени сэр Амброз Плессингтон; не могли они также вспомнить ни о судовом журнале, ни о докладе канцлера. Один из этих человечков посоветовал обратиться в старое здание министерства на Минсинг-лейн, а другой ляпнул про Тауэр, где, по его словам, хранились какие-то документы расследований лорд-канцлера. Третий пояснил, что в министерстве нынче неразбериха, поскольку бывших служащих Кромвеля уволили, а новые, назначенные королем, вряд ли смогут сейчас отыскать дела сорокалетней давности: они и собственные столы не всегда сразу находят.
После полудня я вышел из министерства, решив, что настало время разузнать о сэре Амброзе где-нибудь в другом месте. Путь мой лежал к Причальной башне, у причалов уже собралось множество лихтеров и полубаркасов, точно стадо послушных домашних животных. Минут десять я бродил взад и вперед по набережной, налетая на докеров с их гулкими бочками и тихо ругаясь себе под нос, но наконец нашел пустую лодку и забрался в нее.
Сейчас, во время прилива, нам потребовалось почти тридцать минут, чтобы добраться до Уоппинга. Это селение находилось примерно в миле ниже по течению Темзы от Причальной башни и насчитывало всего лишь пару улочек, застроенных свайными домами, которые нависали над берегами Пула . Из моей верхней комнаты я порой видел эти дровяные склады и шпиль колокольни, но никогда не бывал в этом местечке раньше. Сегодня, однако, мне хотелось найти здесь одного старика, Генри Биддульфа, который прожил в Уоппинге добрую половину своих семидесяти лет. Он служил делопроизводителем по морским делам до 1642 года, когда большинство кораблей флота переметнулось на сторону Кромвеля, а Биддульф, хранивший верность королю Карлу, потерял работу. С тех пор он занялся составлением истории военно-морского флота начиная со времен Генриха VIII — колоссальная работа, учитывая, что, написав за восемнадцать лет три тома, он еще не добрался до 1588 года, до «Непобедимой армады». Книги его продавались тоже не слишком ходко, хотя я почтительно хранил у себя все три тома: ведь за эти годы Биддульф стал одним из моих лучших покупателей. Он заглядывал в «Редкую Книгу» по нескольку раз в месяц, и я разыскал для него множество разных книг. По моим подозрениям, он знал о кораблях так же много, как я знаю о книгах, и теперь я, в свою очередь, надеялся получить от него нужные сведения.
Капитан Биддульф (так называли его соседи), похоже, был знаменитой личностью в Уоппинге, хотя его жилище, к которому я направился от единственной таверны, выглядело весьма скромно: крошечный деревянный домишко с проваливающейся крышей, окруженный неухоженным садиком. Два фасадных окна смотрели на реку, два задних — на дровяной склад, из которого доносились оглушительный стук молотков и визг пил. Но этот шум явно не мешал Биддульфу, упорно корпевшему над четвертым томом, когда я постучал в его дверь концом моей терновой палки. Он тотчас узнал меня и сразу пригласил в дом.
Мне всегда нравился Биддульф. Живенький старичок с веселыми голубыми глазами и монашеской каймой белых волос, которые топорщились над его ушами, как перистые рожки у филина. Обозрев хаос его кабинета, я с удовольствием осознал, что мы с ним одного поля ягоды. Все свои деньги он, видимо, тратил либо на книги, либо на полки для их размещения. По правде сказать, сафьяновые переплеты большинства книг выглядели куда наряднее, чем их владелец, который обходился парой потертых бриджей да рваной кожаной курткой. До сих пор мы с ним виделись только в «Редкой Книге», в привычном мне окружении, и поэтому мне было странно видеть его в другом месте — здесь, в его собственном гнездышке с пожелтевшими гравюрами кораблей, развешанными на стенах. Наблюдая, как рыжий кот пролезает через окно и устраивается на коленях своего хозяина, я с уколом печали размышлял о том, как мало мне знакомы даже мои самые верные покупатели.
После того как он приготовил небольшое угощение — ломтики угря, обжаренного в сухарях на решетке, мы удалились в его кабинет, где он настоятельно рекомендовал мне отпробовать новый напиток под названием «ромбольон», или, коротко говоря, «ром». Похоже, эта адская жидкость была создана для обжигания глоток и затуманивания мозгов.
— Вдвое крепче бренди, — посмеиваясь, сообщил он, заметив мою гримасу. — Моряки из Вест-Индии называют его адским зельем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149