Тимми что-то быстро писал в своем блокноте. Я понял, что он, совсем еще ребенок, принадлежит к тому типу людей, которые рождены быть поклонниками-фанатами.
Зажглись софиты. Мэрилин и Юэл вернулись под навес. Помощник оператора держал наготове “хлопушку”; Уайлдер возле камеры озорно улыбнулся, и она еще раз повторила ту же сцену — только теперь из-под решетки дул сильный ветер.
Она резко повернулась на каблуках, и юбка на ней, словно отпущенный парус, взлетела до плеч. Закинув голову, она засмеялась и попыталась одернуть юбку, явно наслаждаясь налетевшим вихрем и одуряюще душной знойной летней ночью, — она любила чувственные наслаждения.
Толпа заревела от восторга. Все утонуло в оглушающих криках, свисте, аплодисментах. В ответ Мэрилин закружилась, как балерина, затем, как показал ей Уайлдер, низко присела, чтобы юбка опустилась. Ее захлестнуло возбуждение толпы, и, кто знает, может, и сама она была на грани экстаза, ибо она не просто стояла в центре всеобщего одурманивающего волнения, но творила его. Мэрилин весело закружилась в ярком круге света. Том Юэл (он знал, что на него уже никто не обращает внимания) стоял рядом, глядя на нее застенчиво и восхищенно.
В эту ночь ей пришлось повторять эту сцену более тридцати раз — последний дубль сняли в пятнадцать минут пятого. Уайлдер включал “ветер” все сильнее и сильнее, пока юбка Мэрилин не поднялась выше головы. Уайти, надо отдать ему должное, хорошо поработал: несмотря на то что на Мэрилин был направлен яркий свет, под ее трусиками не было заметно и тени треугольничка, хотя ягодицы просвечивали четко, и с некоторых точек — особенно сзади — она казалась почти голой.
В ту ночь появилась и знаменитая фотография, которую впоследствии увеличили, чтобы вырезать контур Мэрилин Монро высотою в сто футов. Этот контур водрузили над зданием театра “Лоуз Стейт” на Бродвее. Эту же фотографию, но в натуральную величину, Джек Кеннеди попросил прикрепить на потолок над его койкой в больнице, где два месяца спустя ему делали операцию на позвоночнике. Эту фотографию многие годы печатали на футболках, кружках и сувенирах по всему миру. Наверное, это самая известная фотография Мэрилин — вечный всенародный символ сексуальности.
Мэрилин — символ, недосягаемая и в то же время маняще реальная мечта — сумела внушить людям, что секс — невинное развлечение. Это дано не многим. А ей удалось. В ту ночь перед кинокамерой на углу Лексингтон-авеню и Пятьдесят первой улицы Мэрилин вложила в свою игру всю душу без остатка. Я смотрел на нее, не отрывая глаз. Должно быть, зрители в толпе чувствовали то же самое — они постепенно затихли в возбужденном молчании, словно, как и я, погрузились в свои самые сокровенные мечты. В этот момент я понял, что люблю ее, и также понял, что это безнадежно.
Мне интересно было увидеть реакцию ди Маджо. Я обернулся в его сторону, но он уже ушел.
Он ушел, прежде чем Мэрилин по-настоящему вжилась в свою роль, дубль за дублем кружась перед камерой с отрешенностью танцовщицы стриптиза.
Ди Маджо не увидел самые интересные дубли.
Я подумал, что, может, так оно и лучше.

Домой я вернулся около пяти утра. Я говорил Марии, что Билли Уайлдер пригласил меня посмотреть, как будут снимать главную сцену фильма с Мэрилин Монро, но она не выразила желания пойти со мной, — и хорошо, что не пошла.
Мария всегда спала чутко, и, когда я, сбросив на пол пропахшую потом одежду, вытянулся на постели рядом с ней, она проснулась.
— Который час, дорогой? — пробормотала она.
— Очень поздно. — Духота и эмоции истощили мои силы, но я не хотел спать. Неосознанно я заключил ее в свои объятия и стал нежно поглаживать. Она сонно вздохнула — скорее от удивления, чем от возбуждения. Мария не любила — очень не любила — отступать от заведенного распорядка своей жизни, даже когда речь шла о любовных наслаждениях. Заниматься любовью в пять часов утра не входило в ее правила. Мне было все равно. Я редко чувствовал такое сильное желание. Мое возбуждение болью отдавалось в каждой частичке моего тела. Она лежала ко мне спиной, я тесно прижался к ее телу и со вздохом облегчения овладел ею.
— Боже мой, Дэвид, — произнесла Мария; ее голос оживился. — Что это на тебя нашло ?
Она легла поудобнее. Мы были женаты уже давно, я знал наизусть каждый изгиб ее тела, каждое его движение, так же как и мое тело не таило для нее никаких загадок, и это было скучно. Ее дыхание участилось, она погрузилась в свои ощущения — может, представила себя в объятиях кого-то другого. А я, обнимая ее в темноте, закрыв глаза, все еще видел ослепительно белокурые волосы Мэрилин, мелькающие в ярком свете в такт ее стремительному вращению, видел ее взлетающую юбку и воображал, что мои руки ласкают белые бедра и полные ягодицы Мэрилин…
В одиннадцатом часу меня разбудил телефонный звонок. Я заметил, что Мария подобрала с полу мою одежду. С ее стороны это был своего рода шаг к примирению: обычно она не утруждала себя подобными пустяками. Я думал, это звонит моя секретарша, чтобы узнать, почему меня нет на работе — ведь это был понедельник. Но в трубке раздался незнакомый голос (потом я понял, что это Уайти).
— Приезжайте немедленно, господин Леман.
— Что? Куда?
— В “Сент-Режи”. У Мэрилин неприятности. Она просит вас приехать.

В апартаментах Мэрилин царил полный беспорядок, будто здесь пронесся грозный смерч. На полу валялись перевернутые стулья и осколки стекла. На подоконнике сушился первый том книги Карла Сэндберга о Линкольне. Комната была наполнена пустотой — такое необъяснимое чувство возникает всегда, когда входишь в дом, откуда съехали жильцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230