– И чем вы планируете заняться? – улыбается Сэм, проводя пальцами по волосам.
Она ощущает на себе осуждающий взгляд матери. Ее мать – женщина старой школы. Она убеждена, что всегда необходимо выглядеть потрясающе, жало ли что.
– Вообще-то, Сэм, я погорячилась, сказав, что возьму его на целый день.
Сэм меняется в лице и сталкивается взглядом с Крисом. На его лице выражение, которое означает:
«Я же тебе говорил!».
– Но ты же обещала пойти с ним погулять. На весь день.
– Знаю, дорогая, но я так ужасно занята, и у меня изменились планы. Конечно, утром я заберу его на часок, не больше, но после обеда у меня бридж, – один из игроков отказался в последнюю минуту, и я сказала, что буду четвертой. Не смотри так на меня, Сэм, у меня своя жизнь.
Сэм сжимает зубы.
– И твоя жизнь куда важнее, чем жизнь твоего внука, не так ли?
– Не заведи старую песню. Я помогаю в силу своих возможностей. Ты же не можешь ожидать, что мы с твоим отцом все бросим ради тебя, как бы мы ни любили нашего внука.
– Любили? Да вы его почти ни разу не видели.
Сэм осознает, что говорить с матерью бессмысленно, но даже если, выпустив пар, она ничего не достигнет, она все равно должна высказаться.
– Что ты такое говоришь, Сэм? Знаешь что, мне все это вообще не надо. У меня сегодня утром была куча дел, и я их отложила, чтобы провести время с Джорджем, а ты еще пытаешься заставить меня почувствовать себя виноватой? Извини, но я не из тех, кто хочет находиться рядом с внуком двадцать четыре часа в сутки, извини, но я не собираюсь отказываться от своей личной жизни. Такой уж я человек, и придется тебе с этим смириться.
Крис с отвращением качает головой и выходит из комнаты. Он давно научился не вмешиваться в их ссоры, но чудовищный эгоизм матери Сэм не перестает ужасать его. Его родители живут в Ньюкасле, в том же доме, где он вырос, и стараются приезжать в Лондон повидаться с ним не реже двух раз в месяц. И он знает, что, если бы не расстояние между Лондоном и Ньюкаслом, они приезжали бы каждый день. Они были бы готовы сидеть с ребенком хоть каждый вечер, она отдали бы все, лишь бы побыть рядом с их обожаемым Джорджем. Он всегда знал, что Патриция и Генри – эгоисты, но никогда не понимал, что их эгоизм переходит все пределы. К тому же д. р. р. все его друзья уверяли, что после все изменится.
– Быть дедушкой – это чудесно, и не стоит этого недооценивать, – заявил один его знакомый, ставший дедушкой шесть лет назад. – Любовь к внукам несравнима с любовью к детям. Намного, намного сильнее. Думаю, это потому, что не нужно нести ответственность – ты просто отдаешь всего себя, любишь безгранично. Подожди, сам увидишь, как родители Сэм полюбят малыша, как только он появится на свет.
Как он ошибался.
Крис даже особенно и не удивился, но Сэм была убита. Ведь она тоже верила, что Патриция изменится. Ей пришлось смириться с тем, что всю жизнь мать думала только о себе. Сэм боролась, чтобы добиться безоговорочной любви своей матери, но сдалась, когда поняла, что это безнадежно. Потом она познакомилась с Крисом, вышла замуж, и у нее появилась своя семья – единственная семья, которая имеет значение.
Но рождение Джорджа обострило противоречия с родителями. Сэм похоронила в себе боль, но теперь боль вернулась снова, и на этот раз было еще хуже, потому что дело касалось ее ребенка. Сэм могла пережить, что ее матери нет дела до нее, но ей было невыносимо думать, что Патриции наплевать на ее ребенка.
Крис с осторожностью относится к больной теме – родителям Сэм. Это все равно, что ходить по минному полю, и с каждой минутой становится все опаснее. Он старается ничего не говорить, поддерживать Сэм молча. Потому что, если он выскажет то, что на самом деле переживает, эмоции хлынут наводнением, изливая потоки злобы и отвращения, и тогда стена отчуждения между ним и Сэм станет еще выше.
Лучшее, что он может сделать, – выйти из комнаты.
– Прекрасно, – говорит Сэм. – У меня нет сил с тобой скандалить. Я измучена, я не спала неделями, и подумала, что хотя бы сегодня смогу по-человечески выспаться, но раз уж ты играешь в бридж… – Сэм с отвращением выплевывает слова, – …ничего не поделаешь. Когда ты приведешь его обратно?
Патриция, не обращая внимания на дочь, рассеянно смотрит на часы.
– В одиннадцать. Может, даже в полдвенадцатого. Я могла бы отвести его на прогулку.
– О'кей, – цедит Сэм сквозь зубы. – Я иду наверх, принять ванну. Увидимся, – и она выходит из комнаты, пытаясь сдержать слезы, которые уже подкатывают к глазам, и, зная, что единственное, чего она никогда не сделает, – плакать в присутствии матери, показывать ей, как ее это задевает.
Но все же есть хоть одна радость, думает Сэм. У нее есть час, полтора часа максимум, на то, чтобы принять ванну, простерилизовать бутылочки, вымыть детские мисочки и попытаться привести себя хотя бы отдаленно в божеский вид. И значит, на секс времени точно не хватит. Ни за что на свете.
– Ты что, серьезно? У вас с Крисом проблемы?
Джулия в шоке, и она не в силах это скрыть.
– О боже. Не надо было тебе говорить, – со стоном произносит Сэм.
– Ради бога, Сэм, я твоя лучшая подруга. Кому ты еще расскажешь, если не мне?
– Я не это имела в виду, просто, когда я произнесла это вслух, все стало так… не знаю. Реально, – она переводит дыхание, ощутив одновременно испуг и облегчение.
Вчера вечером они для разнообразия решили посмотреть телевизор. Им все еще не удалось найти няню, и, учитывая нежелание Патриции сидеть и вообще иметь что-то общее с Джорджем, в ресторан или в кино они теперь ходят раз в месяц, и то если повезет. Когда приезжают родители Криса, они сидят с малышом, но другие дни похожи один на другой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111