Накойя ворчала, как это всегда бывало по утрам. Не находя себе места и не желая дожидаться угощений, предложенных слугами из дома Минванаби, Мара поторопила Папевайо, чтобы он не слишком затягивал свой ежедневный ритуал заточки меча, а потом высказала пожелание пройтись по берегу озера, отчего ее первая советница приуныла вконец.Не зная точной меры опасности, которой они подвергались, Мара предпочитала избегать какой бы то ни было рутины в своем поведении. Пока ей не представился случай смешаться с толпой гостей и понаблюдать, какие союзы сильны, а какие близятся к распаду, не было никакой надежды оценить подлинное могущество властителя Минванаби.Мара глубоко дышала, пытаясь наслаждаться свежим воздухом и солнечными бликами на поверхности озера. То и дело — когда налетал ветерок — по водной глади пробегала легкая рябь. Рыбачьи лодки покачивались на якорях в ожидании людских рук, которые возьмутся за весла. Однако спокойствие озера не вносило покоя в душу. Видя, что Накойя еле передвигает ноги, Мара наконец предложила возвратиться в дом.— Это разумно, госпожа, — одобрила Накойя такое решение, хотя выразила свое одобрение таким тоном, словно хотела сказать: да и с самого начала незачем было хозяйке прогуливаться там, где песок и тина могли испортить шелковые завязки сандалий.Однако попрекам старой женщины не хватало запала. Забравшись в такую даль от родных краев, она чувствовала в сердце гнетущую пустоту. И когда они повернули назад и направились к дворцу Минванаби, с его садами и знаменами, Папевайо взял бывшую няню за руку, чтобы помочь и дать опору, и она не стала протестовать. *** Праздничные увеселения начались с утра, хотя вряд ли можно было ожидать, что сановник, ради которого был задуман этот помпезный прием, прибудет раньше полудня. К тому времени, когда Мара вошла во дворец, большинство столпов имперской знати уже собрались, блистая великолепием плюмажей и драгоценностей; здесь самый воздух был насыщен флюидами разгоряченных амбиций. Игра Совета проникала во все поры цуранской жизни, но ничто так не способствовало ее накалу, как выдающиеся парадные церемонии. Гости могли прохаживаться под великолепными тентами, воздавать должное изысканным яствам, сплетничать и вспоминать о доблестных деяниях предков или — изредка— заключать пари или торговые сделки. Но при всем этом каждый из присутствующих властителей с напряженным вниманием приглядывался к тем, кто занимал в обществе более высокое положение, чем он сам, стараясь уяснить для себя, кто перед кем заискивает, надеясь на некие милости, а кто держится особняком, помалкивает или вообще отсутствует. Мара, как и все прочие, изучала лица и геральдические цвета домов, не забывая ни на минуту, что и она, в свою очередь, также является предметом наблюдения. Властитель Текталт и его сын, приветствуя ее, ограничились едва заметным кивком. Уже одно это могло послужить весьма знаменательной приметой: здесь многие позаботятся о том, чтобы их по возможности не видели рядом с Марой… пока не упрочится положение Акомы.Словно не усмотрев ничего необычного в этом незначительном эпизоде, Мара подвела Накойю к столу и послала одного из слуг за закусками и прохладительными напитками. Свой выбор она ограничила только теми блюдами, которые видела на тарелках у других гостей, и когда яства были поданы, все окружающие получили возможность воочию убедиться, что никакие волнения не отбили аппетит у властительницы Акомы и ее первой советницы. Видел это и Папевайо, и он наверняка улыбнулся бы своей редкой улыбкой, если бы протокол допускал такую вольность со стороны почетного стража. Мара продумала все до тонкости: явиться к трапезе и воздерживаться от пищи было бы грубой ошибкой, и только опасение, что в противном случае придется вообще пропустить завтрак, могло побудить издерганную и сердитую Накойю приналечь на еду.Результат не замедлил сказаться: некоторые из наблюдательных гостей, втайне восхищаясь мужеством Мары, кивнули ей в знак приветствия, хотя и постарались сделать это не слишком заметно для окружающих; другие пошептались в уголках, обсуждая увиденное. Были и такие, кого дела Акомы вообще не интересовали: у них хватало собственных забот.Мара слышала, как властитель Ксакатекас разразился грубым горловым хохотом: он сказал нечто такое, от чего третий сын семьи Линг вздрогнул и побледнел. Отпрыски и родичи семейства Хосая были столь многочисленны, что казались вездесущими: куда ни повернись, взгляд натыкался на кого-нибудь из них. Уроженка севера, супруга властителя Качатекаса, бесстыдно флиртовала с первым советником Чилапанинго, хотя он и казался жестким и неподатливым, как пересохшая шкура нидры. Было весьма вероятно, что его отнюдь не прельщали ее заигрывания, но уклониться от них под каким-нибудь благовидным предлогом у него не было ни малейшей возможности — уж слишком быстро она тараторила и слишком цепко держалась за его рукав.Мара взглядом обводила толпу. В глазах рябило от разнообразия одежд и оттенков геральдических цветов. Мысленно она разделила гостей на две категории. К одной относились ее союзники или те, кто не обладал достаточной силой, чтобы бросить вызов Акоме; к другой — те, кто представлял собою угрозу или хотел бы свести с Акомой какие-то старые семейные счеты. Поскольку Минванаби числился среди Пяти Великих Семей Империи Цурануани, каждый знатный дом прислал сюда своего представителя или представителей. Мара легко обнаружила семейные группы домов Кеда, Тонмаргу и Оаксатукан, окруженные стайками льстецов и прихлебателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187