– Милостивый государь, прошу извинить меня, может быть, не вовремя прерываю ваши думы, но я один из ваших секундантов, и так как нахожу поединок, имеющий произойти, более чем странным, то считаю себя, обязанным обратиться к вам за некоторыми необходимыми разъяснениями, – проговорил он, раскланиваясь с ним.– Разъяснений, к сожалению, не могу дать никаких, сударь… Могу только выразить вам живейшую признательность за то, во-первых, что вы не отказались быть секундантом человека, совершенно вам неизвестного, а во-вторых, и за то, что вы избавляете этого человека от необходимости прибегать ко лжи, называя вам имя, которое не было бы его именем.– Если вам угодно непременно сохранить инкогнито – мы не препятствуем вам, сударь. Что же касается лично меня, то я, и не зная имени вашего, заранее уверен, что имею дело с человеком не только хорошего общества, но и благороднейших правил и убеждений.– Не могу не поблагодарить за такое лестное о себе мнение, и поверьте, что сам умею ценить людей и всегда стараюсь оправдать их доверие.– Но чем разобидели вы так Марсьяка?– Я? – изумился незнакомец. – Думаю, напротив, что я выказал излишнее терпение. Но, знаете, есть случаи и положения, которых человек, уважающий себя, не может, не должен допустить.– В таком случае, он-то почему добивается этой дуэли?– Это мне неизвестно. Знаю только, что я был вызван на этот поединок с непонятной, невероятной настойчивостью со стороны моего противника. И потому мне, конечно, тем более приятно и лестно, что даже при таких неправильных условиях я нашел честных, благородных секундантов.– Как честный человек говорю вам, что вы мне очень нравитесь, сударь. Если нам придется еще когда-нибудь встретиться с вами, прошу помнить, что журналист Медерик всегда готов служить вам, чем и как только может. Но если вы хоть сколько-нибудь доверяете моим словам, не считайте порядочным, честным человеком вашего второго секунданта.Незнакомец только улыбнулся.– Странная дуэль! – прибавил про себя Медерик, пожав плечами. – И дернула меня нелегкая впутаться в это темное дело.Приготовления между тем были окончены. Викарио подал пистолет незнакомцу, а Карлеваль – Марсьяку.– Черномазый-то дал молодому господину тот пистолет, который у них не заряжен! – сказал себе Фрике, от зоркого глаза которого ничто не ускользнуло.Отсчитали пятнадцать шагов – условленное расстояние, – потом кинули жребий, кому первому стрелять.Судьба благоприятствовала таинственному незнакомцу.Когда дым рассеялся и он увидел перед собою целого и невредимого Марсьяка, он поглядел искоса на своего второго секунданта и сказал сквозь зубы:– Это странно, непостижимо, что он мог остаться на ногах!Журналист уже радовался в душе, что дуэль, затеянная из-за пустяков, пустяками и окончится. Он подумал, что Викарио и Карлеваль дали обоим противникам незаряженные пистолеты.Марсьяк, подымая руку, в которой держал оружие, и целясь в грудь противника, повернулся к Медерику со словами:– Хочу доказать вам, насколько я миролюбив и незлобив.– Вы имеете еще время извиниться, – обратился он затем к незнакомцу.Но тот, окинув его гордым, презрительным взглядом, бросил ему резко:– Человеку, жизнь которого держат под дулом пистолета, не выказывают презрения, сударь!– Вы сами видите, что я вынужден поступить так, как поступаю, – обернулся опять к Медерику Марсьяк.– Вижу, вижу… что Марсьяк хотел этого, – проворчал сквозь зубы журналист.Марсьяк прицелился. Раздался выстрел. Противник его упал, обливаясь кровью, успев только вскрикнуть:– Мать! Бедная моя мать!Пуля раздробила ему правое плечо и засела в позвонках. IIIО том, как Фрике занял у мертвеца двадцать франков Несчастный исход дуэли, по-видимому, очень встревожил и опечалил Марсьяка.– Что я наделал! Что я наделал! – вскричал он в отчаянии. – Из-за пустяшной ссоры убил человека!Раненый хрипел, жизнь, казалось, уже готова была оставить его.Свидетели тревожно переглядывались и многозначительно покачивали головой.– Ну, Буа-Репон, показывайте живее свои познания в медицине, говорите нам, что делать!– Ему необходима немедленная помощь, а нам…– Да говорите же скорее! – нетерпеливо топнул ногою Медерик.– Нам нужно уйти отсюда и молчать – вот и все.– Ах, господа! – суетился Марсьяк, казалось, окончательно потерявший голову. – Все дальнейшие заботы лягут уже на меня одного; вина моя, и я должен хоть чем-нибудь ее загладить.– Уезжайте, ради Бога, уезжайте скорее! Экипажи наши стоят у пруда. Не теряйте времени, спешите в Париж.– Ну, а человек этот? – указал Медерик на убитого.– Я сбегаю к опушке, на житницу Дам-Роз, приведу людей и велю его перенести в свой маленький домик в Вилль д'Авре.– Мы, значит, вам более не нужны? – спросил Карлеваль.– Нет, нет! Я даже, напротив, желал бы, чтобы вы уезжали скорее, чтобы вы не навлекли на себя подозрений.Викарио, Карлеваль и Буа-Репон предпочитали оставить в ответе одного Марсьяка, но Поль Медерик все еще не решался уйти, не прояснив для себя этого темного дела.– Что за роковая случайность! – вздыхал он. – Из-за пустяков, из-за простого дурачества…– Не теряйте же драгоценного времени! – поторапливал журналиста Викарио, увлекая его за собой.– К каретам, господа! Живее! – торопили остальные.– До вечера, друзья мои! Я принесу вам, вы увидите, хорошие вести, – сказал Марсьяк, торопливо пожимая руки уходившим.В эту же минуту он озабоченным, торопливым шагом направился в ту сторону, где находилась житница Дам-Роз.Приятели же его повернули к пруду де Серсо.Еще минуту или две удалявшиеся голоса их ловил чутким ухом сидевший в засаде оборвыш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13