Война у ацтеков никогда не велась ради истребления противника, а являлась скорее ритуалом, имевшим главной целью захват живых пленников в рукопашном бою, распадавшемся на множество схваток один на один. Испанцы же, напротив, вели совершенно иную войну, где на смену рукопашной приходили средства массового уничтожения. Артиллерия и кавалерия уже сами по себе опрокидывали все туземные принципы ведения войны. Переговоры также никуда не годились, так как они бы слишком походили на простую капитуляцию.
Мотекусома выслушал своих советников: никто не мог прийти к единому мнению о том, какому пути следовать. Собравшиеся поделились на фаталистов и непримиримых, пораженцев и борцов, инертных и деятельных. Ничего не решив в глубине души, Мотекусома избрал дипломатический путь, который позволял выжидать и наблюдать.
Здесь пришло время рассмотреть популярную легенду о том, что индейцы приняли пришельцев за богов. В частности, Кортес будто бы воспринимался как Кецалькоатль, вернувшийся, чтобы вновь обрести власть над своей империей, и это заблуждение стало причиной легкой победы испанцев. Предположение лишено каких-либо оснований: в 1519 году, когда высадились захватчики, мексиканцы отлично знали, кто к ним пожаловал, уже более полувека получая информацию о пришельцах из Европы. Лестное для кастильского тщеславия сравнение с божествами, о котором писали солдаты-хронисты, основывается по большей части на… фонетической ошибке. Мексиканцы действительно адресовали испанцам – и вполне логично – обращение текутли, которое можно перевести как «господин» или «досточтимый». Кортес явно не относился к заурядным людям (макеуалли), следовательно, был текутли. Но произношение звука «ку» плохо улавливалось кастильцами из-за придыхания и гортанного выговора, и зачастую испанцы слышали теуль, так же как «Мотеусома» или «Моктесума» вместо «Мотекусома». Затем теуль спутали с теотль, означавшим божество. Таким образом, если кто и ошибался, то не индейцы, а скорее испанцы.
Что до ассоциации Кортеса с богом Кецалькоатлем, породившим столько легенд, то во времена конкисты о нем никто и слыхом не слыхивал. Этот миф был создан уже после смерти завоевателя по политическим мотивам, о которых еще будет речь впереди.
Эрнан Кортес.

Герб Кортеса.

Бартоломе де Лас Касас.

Римский мост на родине Кортеса.

Изабелла Католичка.

Аллегория, изображающая Христофора Колумба, показывающего новый мир и его богатства.

Магеллан.

Христофор Колумб.

Диего Веласкес.

Кардинал Хименос де Сиснерос.

Биограф Кортеса Диас дель Кастильо.

Педро де Альварадо.

Порт Сантьяго.

Кортес во время осады Теночтитлана. Музей Америки. Мадрид.

Кортес с индианками. Одна из них была наречена при крещении Мариной.

Марина выступает в роли переводчицы Кортеса.

Первая церковь в Юкатане, построенная испанцами.

Вождь ацтеков Монтесума.

Головной убор Монтесумы. Исторический музей. Мехико.

Один из крестов, установленных испанцами вдоль дороги, ведущей от Веракруса в столицу Мексики.

Кортес встречается с Монтесумой.

Сражение Кортеса с ацтеками. С картины неизвестного художника. XIX в.

Кристобаль де Олид.

План Теночтитлана, начерченный предположительно Кортесом.

Кортес в шлеме с перьями с одним из его наиболее преданных офицеров Гонсало Сандовилем.

Затопление кораблей.
Тендиль, эмиссар Мотекусомы, вернулся в испанский лагерь неделю спустя с богатыми дарами. Кортес был восхищен. Золото предстало во всех возможных вариантах: великолепные украшения и ритуальные предметы свидетельствовали о высоком художественном таланте мексиканских золотых дел мастеров, а массивный солнечный диск из золота еще больше разжигал аппетиты испанцев. Тут были кулоны, щипчики, ожерелья, серьги, слитки, самородки, золотой песок, насыпанный в полые стержни ценных перьев, – словом, все, что могло разжечь воображение конкистадора. Наряду с золотом ацтекский император прислал предметы из перьев поразительной красоты, церемониальные одежды, парадные щиты, опахала и разноцветные султаны. Среди даров находились даже книги: два из тех знаменитых пергаментов, сложенных гармошкой, где затейливо сочетаются цветные изображения абстрактных фигурок и реалистичные миниатюры.
Любой другой на месте Кортеса возблагодарил бы небо за столь щедрый дар и поспешил бы поднять паруса, чтобы как можно скорее насладиться свалившимся на него богатством где-нибудь у себя на Кубе, в Санто-Доминго или Кастилии. Но Кортес был сделан из другого теста. За блеском драгоценного металла он с восхищением увидел то, что укрылось от других: утонченность мексиканской культуры. Мотекусома ошибся. Книги его тлакуило (писцов-художников) не заставили Кортеса уйти, но, напротив, укрепили его намерения относительно колонизации. Он поблагодарил за подарки, но подтвердил свое желание встретиться с Мотекусомой. Тендиль возвратился в Мехико, на этот раз с более чем скромными дарами испанцев (хрустальный кубок и три голландские рубашки), которые как бы говорили о том, что обмен сам по себе не является их целью. В отличие от прочих кастильских мореходов Кортеса не интересовала торговля.
Чтобы несколько расшевелить своих солдат, жаловавшихся на сильные восточные ветры и комаров, заполонивших весь лагерь, Кортес поручил одному из недовольных капитанов – Франсиско де Монтехо – исследовать побережье, чтобы подыскать новое место стоянки для кораблей.
Тендиль возвратился с категорическим отказом Мотекусомы принять Кортеса в Мехико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111