– А в русских сказаниях – старинах, разве не виден образ этих людей? Разве я не слышал у себя в Денисовке от стариков про ласкова князя Володимира:
Он по горенке по светлой похаживал,
А сапог о сапог поколачивал.
А русыма-то кудрями да розмахивал…
А разве в народе нет песен и былин про других персон, вот про того ли:
Скопина князя Шуйского,
Правителя царства Московского,
Оберегателя мира крещеного…
Будто ясен сокол вылетывал,
Будто белый кречет выпархивал.
То выезжал воевода храбрый князь
Скопин Михайло Васильевич…
Когда дойдет черед высекать барельефы императоров и императриц – тогда другое дело. Личности их у многих в памяти сохранились. Образы же древнерусских князей и царей, зная их нравы и заслуги или пороки, – с пользой можно домыслить…
Фельтен с ним согласился. Шубин для выполнения этого заказа ходил в люди искать натурщиков – хитрых, себе на уме мужиков, годных обличием своим служить украшением стен Чесменского дворца. Искал он их на Невской набережной, где в то время в тяжелый гранит одевались берега Невы. Иногда по часу и больше со всех сторон высматривал Федот Иванович дюжего бородача и думал: «А ведь примыть, причесать да одеть в латы, накинуть сверху мантию, ну, чем он тогда не князь Симеон Гордый?»
Облюбовав подневольного человека, обремененного тяжким трудом, Шубин спрашивал его имя, фамилию, затем шел в контору строительства – и человека на несколько дней отпускали в его распоряжение.
Однажды, утомленный продолжительной работой над мраморными барельефами, Шубин вышел побродить по городу. Около Гостиного двора он заметил сапожника. Тот сидел на ящике и чинил обувь. Он был не стар и не молод. Русая борода, извиваясь, спускалась ему на грудь и прикрывала верхнюю часть сапожного фартука. Над светлыми быстрыми глазами свисали густые брови. Когда дело не клеилось, он хмурился и брови вплотную сходились на переносице. Длинные с проседью волосы почти закрывали круглое клеймо на лбу. На правой щеке у сапожника Шубин заметил второе клеймо – букву «в», на левой – «р», а все вместе означало – «вор». Около него на каменной глыбе сидел матрос. Сапожник прибивал подметку к его башмаку.
– Нельзя ли поскорей, я на корабль тороплюсь, к перекличке успеть надобно.
– Успеешь, служивый, успеешь, – отвечал сапожник. – А чтоб не тошно было ждать, я тебе сейчас за делом песенку спою. А ты слушай, разумей и скажи потом, про кого эта песня.
Шубин подошел ближе. Он заинтересовался внешностью уличного чеботаря и, глядя на его выразительную физиономию, подумал: «Какая чудная натура, вот кого надо лепить!»
Сапожник затянул песню, обнаружив приятный голос. Вокруг певца начали собираться прохожие. Через минуту он и матрос были окружены людской стеной. Шубина оттеснили. Через плечи и головы собравшихся он тянулся, чтобы видеть мастерового. А тот, поколачивая молотком по подошве, пел:
Приехал барин к кузнецу,
Силач он был не малый,
Любил он силою своей
Похвастаться бывало.
«А ну-ка, братец, под коня
Выкуй мне подковы,
Железо крепкое поставь,
За труд тебе – целковый».
Кузнец на барина взглянул,
Барин тароватый;
«Давай-ка, барин, услужу,
Не по работе плата».
Кипит работа, и одна
Подкова уж готова,
Рукой подкову барин сжал –
Треснула подкова.
«Мне эта будет не годна,
Куй, кузнец, другую». –
«Ну, что ж, давай еще скую,
Скую тебе стальную».
И эту барин в руки взял.
Напружинил жилы,
Но сталь упруга и крепка,
Сломать ее – нет силы.
«Вот эта будет хороша,
Куй по этой пробе.
Меня охотники уж ждут
Давно в лесной трущобе.
Теперь я смело на коне
Отправлюсь на охоту.
А на-ко, братец, получи
Целковый за работу»…
«Ах, барин, рубль ваш недобер
Хотя он и из новых».
Между пальцами, как стекло,
Сломал кузнец целковый.
Тут подал барин кузнецу
Вдобавок два целковых.
«Вот эти будут хороши,
Хотя и не из новых».
«Ах, барин, хрупок ваш металл,
Скажу я вам по чести»…
Кузнец и эти два рубля
Сломал, сложивши вместе…
Дальше в песне говорилось о том, что барину ничего неосталось делать, как покраснеть за свое бахвальство, восхититься силой кузнеца, подать ему червонец и сказать:
«На вот, пожалуйста, возьми
Деньгу другого сорта,
В жизни первый раз встречаю
Я такого черта!»
Хотя имя барина ни разу не было названо, Шубин представил себе по этой песне образ сильного и доступного Петра Первого. Кстати, он тут же вспомнил рассказы денисовских старожилов о том, как Петр приезжал в Холмогоры, как был в гостях на Вавчуге у корабельного строителя Баженина и, выпивши, хвастаясь своей силой, хотел остановить колесо водяной пильной мельницы. Испуганный Баженин успел предупредить несчастье. Он послал людей спустить у мельницы воду. И когда Петр подошел к колесу, оно еле-еле вращалось. И слово царское было сдержано, и от опасности Петр избавился. Протрезвясь, Петр поблагодарил Баженина…
Между тем, пока Шубин вспоминал это, песня была допета до конца и подметка к башмаку прибита.
– Сколько за труд? – спросил матрос.
– Надо бы три копейки, но если отгадал, про кого я пел, ни гроша не возьму.
– Еще бы! – обрадовался матрос. – Не в песнях, так в сказках я слышал такое же про Петра.
– Молодец! – похвалил сапожник, сбрасывая себе под ноги мусор с фартука. – Не надо мне твоих грошей, носи счастливо, не отпорется. Да приверни в кабак, выпей за мое здоровье… Ну?! У кого работа есть! Чего встали? Я песнями не торгую, мне работенка нужна…
Толпа стала нехотя расходиться. Шубин осмотрел свои башмаки и подошел к сапожнику. Ему хотелось с ним познакомиться ближе и сделать с него барельеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50