— Он — гений!— Тварь он, деточка, а не художник.У меня ведь тоже есть такая же бумажка:«в единственном экземпляре».— И вы можете ее нам показать? — спросил Танненбаум.— Сейчас не могу. Я ее дома оставила.— Конечно, — сказала саркастически Светлана, — дома. На рояле, где бумажник Бендера.— Дома, — спокойно подтвердила Татьяна. — Но даже без всяких бумажек с подписью и печатью легко убедиться, что это мое платье.«Нет, — подумал я, — голова у тетки все-таки пришита как надо, соображает».— Как это понимать? — спросил Танненбаум.— Буквально, Женечка, — вздохнула Татьяна. — Пусть Светик примерит мое платьишко-то. Можно прямо поверх свитера.Все посмотрели на Светлану — на Татьяну — на платье. И все стало ясно. Нелепость ситуации стала очевидной. Танненбаум кашлянул. Валентина сказала: «Ой! Как же так?!» А Светлана опрометью выскочила из номера. Сквозь открытую дверь я увидел, как она извлекла из своего шкафа… «Каролину-изумруд», выполненную «в единственном экземпляре». Танненбаум густо покраснел.Татьяна Марковна закурила и сказала Светлане то ли насмешливо, то ли участливо:— Если у тебя, Светик, лифчик пропадет — приходи ко мне, дам взаймы. Подложим ватки — будет в самый раз.Я пошел по коридору в сторону лестницы. Остановился, прикуривая. Ко мне подошел Евгений Кириллович.— Андрей Викторович, — сказал Танненбаум.— Талант ваш Козлевич, господин Танненбаум, гений! А главное — патриот. Никуда не уезжает, работает для своих… вот повезло-то.— Да, неувязочка.— Я вам, Евгений Кириллыч, скажу по секрету: я сам собирался в Екатеринбурге посетить Эмилия Вольфовича Козлевича.— Зачем? — удивленно спросил Танненбаум.— Пуговицу мне пришить нужно. У меня — видите? — всего одна. Но теперь не пойду к Козлевичу.— Не пойдете?— Не пойду. Где же он найдет мне две одинаковые пуговицы, раз у него все «в единственном экземпляре»? Нет, не пойду к Козлевичу.
* * * Из — за истории с «эксклюзивными» платьями я опоздал на завтрак. «Ну и хрен с ним!» — подумал я. И решительно направился к домику Лукошкиной. Надо было разобраться, что за чертовщина у нас с ней такая получается.Аню я встретил уже в дверях.— Почему ты не пришел? — огорошила она меня вопросом.— Куда? — не понял я.— На свидание. С цветами.— Да где я здесь цветы возьму? — в очередной раз возмутился я. Потом понял, что какой-то дурацкий разговор у нас с Лукошкиной получается. — Да при чем здесь цветы! Я тебя ждал, как договорились, а ты меня за нос водишь.— И я ждала.— Где? — я постарался вложить в вопрос максимальное ехидство.— В бане, то есть — в сауне.— Когда?— В одиннадцать тридцать, как договорились. Погрелась полчаса в гордом одиночестве и ушла.— Не может быть, — запротестовал я. — Я был там и в половине двенадцатого, и в половине первого. И даже в семь утра. — Я умолчал, что в это время я находился в сауне в бессознательном, то есть сонном, состоянии. Да и какое это имело значение!— Хорошо, — сказала Аня. — Давай сверим часы. Может, у тебя какие-нибудь проблемы с определением времени. С гениями это бывает.По поводу особенностей гениев я с ней спорить не стал, но руку с часами протянул.— Все понятно, — весело сказала Лукошкина. — Ты опять ошибся. Ты пришел на свидание в 11.30 по местному времени, а я там была в 11.30 по московскому.Я не стал ничего говорить нашему высококвалифицированному юристу. Просто повернулся и пошел.Настроение было похабное. Тем более что очередная — третья по счету — кража, несмотря на прогнозы, произошла. У Виктории украли сумочку. Там были деньги, документы, косметичка. Украли прямо из шале, в тот момент, когда Виктория была у себя. Не слышала ничего только потому, что принимала душ.— А дверь? — спросил Володя тигрицу. — Дверь наружную ты оставила открытой?— Я как-то не подумала. Я забыла, Вовик.— О Господи! Вика, нельзя быть такой беспечной! Ведь тебя же могли даже изнасиловать.— Ах! — ответила Виктория. — Конечно, могли бы… ах!Володя Соболин стал крутой, как Уокер, и каменный, как Брюс Ли.— Найти вора — дело чести. Теперь я отсюда никуда не уеду, пока не найду, — сказал он.Лукошкина, на которую я старался не смотреть и вообще всячески демонстрировал ей свою холодность, округлила глаза и невинным голосом произнесла:— Хорошо, хоть не изнасиловали. Вика этого бы не перенесла.Володя взвел курки обоих «смит-вессонов» и вышел. В нем была неотвратимость мстителя… ой-ей-ей!
* * * А настроение все равно было похабным. День сверкал, с крыш барабанила капель… и — весна. Весна! Но настроение — дрянь. Лекции до обеда мы отчитали кое-как. Плохо отчитали. Да и у слушателей настроение было никакое. В воздухе витала бацилла недоверия… Я и сам все время ловил себя на том, что, вглядываясь в лица, спрашиваю: кто? Кто из этих славных на вид людей — вор?Ответа не было. Из собравшихся на базе комсомолии тридцати трех человек с уверенностью можно было исключить шесть человек обслуги. Я выяснил, что все они работают давно, за место держатся и вообще никаких эксцессов ранее не случалось. Можно исключить нас четверых.Можно исключить троих пострадавших. Да еще, пожалуй, Танненбаума, Свету и Светину подружку Валю… Я присмотрелся к ним во время недоразумения с «Каролиной» — они явно не способны украсть. Ну и, разумеется, можно исключить уехавших супругов. Всего, таким образом, вне подозрений оказалось восемнадцать человек.Впрочем, неверно — семнадцать: Юрия Львовича я включил в список дважды. Как пострадавшего и как уехавшего.Итак, круг подозреваемых сократился вдвое. С этим списком работать уже реально. Я был уверен, что вора вычислить можно, но для этого нужно время. А вот его-то почти не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13