– Вижу пароход под американским флагом, – доложил он. – И еще какие-то флаги между мачтами висят, я в них не разбираюсь.
– Это сигнал такой, – отозвался Кирилл, поднимая бинокль.
Орлов вспомнил, что на пароходах вывешивались целые гирлянды разноцветных флажков. Каждый из них соответствовал какой-то букве, и таким образом составлялись целые фразы.
– Что они сообщают? – спросил он.
– Просят остановиться. Вежливо так просят. «Остановитесь, не то откроем огонь».
Орлов снова вгляделся в силуэт низкого парохода с высоко задранным носом и косой трубой.
– Какой огонь? Это гражданское судно.
– Мобилизованное, – сказал Кирилл. – Здесь сейчас много таких шатается. Боевые корабли воюют. А эти шастают туда-сюда. Вроде как блокаду держат. Петрович! Ложимся в дрейф!
Боцман откашлялся, покряхтел, поднимаясь на бак, и пробормотал:
– Опять болтаться? Вот уж плаванье так плаванье. Кому рассказать – засмеют.
– Нам спешить некуда, – ответил ему Кирилл, выходя из рубки.
Петрович разгладил бороду, выпятил грудь и гаркнул:
– Грот и фок на гитовы!
Орлов, продолжая следить за пароходом, услышал за спиной стрекотание лебедки. Заскрипели блоки, зашуршала грубая ткань, и в спину Орлову вдруг ударил ветер, от которого он до сих пор был укрыт за парусами.
– Виктор Гаврилович! – позвал Кирилл. – Господин Беренс! Выставляйте свою амуницию напоказ.
– Уже выставляю.
Орлов не справился с искушением и оглянулся, прервав наблюдение, – уж больно хотелось ему увидеть загадочного Виктора Гавриловича.
Беренс выглядел весьма невзрачно. Невысокий и седоватый, с аккуратной бородкой клинышком, да еще со своими круглыми очками он гораздо уместнее смотрелся бы за кафедрой университета, чем на палубе шхуны. Однако по этой шаткой палубе он двигался весьма уверенно, и не только двигался, а еще и устанавливал на борт какое-то мудреное приспособление, вроде удочки с лебедкой. С непостижимой ловкостью он вскочил на планширь и подцепил на крюк своей «удочки» не меньше дюжины стеклянных банок, а потом, плавно вертя маховик, опустил эту сверкающую гирлянду в морскую пучину.
Затем Виктор Гаврилович поднес к глазам бинокль, вгляделся в приближающийся пароход и произнес с нескрываем презрением:
– Вот же пехота! Кирилл Андреич, вы обратили внимание на их сигнал? Си-Ай-Ди!
– Наверно, у них других флажков не нашлось.
– А они не боятся, что их самих могут принять за флибустьеров? Суда, занятые в блокаде морских путей, обязаны особо тщательно соблюдать этикет. Во всяком случае, могли бы не грозиться, а просто предложить лечь в дрейф для досмотра. Экая беспардонность. Может, вывесим в ответ «Подай назад»?
Пароход приближался, пыхтя и отфыркиваясь. Над носовым ограждением торчал ствол пушки. Рядом сгрудились моряки в темной униформе и белых кургузых шляпках, с карабинами, нацеленными на шхуну. Среди них выделялась фигура в белом кителе. Видимо, то был командир. Он поднял рупор и прокричал, перекрывая рокот машины:
– Команду выстроить на палубе! Люки открыть! Подать трап для досмотровой группы!
Из-за кормы парохода показалась шлюпка с четверкой гребцов. Пятый стоял на носу, опираясь коленом о переднюю банку. Когда лодка подошла к борту шхуны, он взялся за штормтрап, но не стал сразу взбираться по нему, а сказал:
– Я – старшина Пирс, береговая охрана Соединенных Штатов. Разрешите подняться на борт?
Орлов подивился такой деликатности. Однако Кирилл, стоявший у борта, тоже ответил вполне приветливо, словно не замечая ни пушки, ни наведенных на него карабинов:
– Капитан Смит. Добро пожаловать на «Палладу».
Пирсу, седому и грузному, на вид было за пятьдесят, но через фальшборт он перемахнул легко, и они с Кириллом пожали руки.
– Давно не видел русского флага в этих водах. А было время, барки с хлебом из Одессы шли в Новый Орлеан один за другим.
– Да, было время, – согласился Кирилл. – Сейчас американцы не покупают хлеб, а сами его продают. Пройдемте в рубку, старшина. Кажется, вы обязаны заглянуть в судовой журнал.
– Пустое, – отмахнулся Пирс. – Я и так вижу, что вы не везете оружие испанцам. Что в трюмах? Не беглые негры?
– Только балласт.
Старшина присел над открытым люком и глянул вниз.
– Сказать по правде, капитан и не останавливал бы вас. Но у нас на борту важная шишка. Сенатор. Пятые сутки идем от Флориды и никого чужих не встретили. Он аж подскочил, когда вас увидел. Придем в Гуантанамо, небось, побежит на флагман, докладывать о своих подвигах. Я ему сразу сказал, что тут не может быть никакой контрабанды. Но ему охота покомандовать. А что за вымпел у вас на грот-мачте?
– Императорское Географическое общество. У нас научное судно.
– Да я вижу. – Старшина прошелся вдоль борта и остановился возле приспособления, установленного Беренсом. – Что это за хрень?
– Это самая научная хрень из всей хрени на этом судне, – гордо заявил Виктор Гаврилович, щеголяя безупречным матросским произношением. – Мы берем пробы воды с различных глубин. Измеряем температуру и плотность. И таким образом составляем карты морских течений.
– Полезное дело, – кивнул старшина. – Я бы дорого дал за такую карту. Особенно если б на ней были указаны течения между островами. Если надумаете идти к Ямайке, держите южнее, тогда вас никто больше не остановит. К Кубе идти не советую. Там сейчас теснота, не протолкнуться. Весь флот сгрудился у Сантьяго, да еще орава таких же, как этот китобой, мобилизованных. А там, где нет наших, можно напороться на испанские канонерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16