Но опустить голову она не могла. Ее взгляд был прикован к подъехавшей карете. Каким-то внутренним чувством она уловила, кто сейчас выйдет из нее. Пусть ей были видны только его руки, но она всегда узнала бы это ощущение силы, которой не было, да и не могло быть у любого другого гостя.
«Отвернись!» – сказала она себе, потому что понимала, как жалко она выглядит сейчас: со склоненной головой, с чемоданом в руках, у дверей людской. Но ведь не сможет же она обманывать его вечно. Самое обидное было в том, что она и не собиралась его обманывать, но сейчас ей ужасно хотелось продлить ту игру по каким-то причинам, которые она сама не смогла точно определить. «Может быть, это все из-за того, как он на тебя смотрел, – подсказал внутренний голос, – говорил тебе, что ты хорошенькая и что солнце золотом струится в твоих волосах. Может быть, из-за того, что тебе снова хочется пережить это».
«Нет!» – сказала она себе. Она не собиралась выставлять себя на посмешище. Миссис Уинстон полдороги рассуждала о девушках, которых «так и тянет в беду», и Джульетт видела сотни таких девушек на улицах Лондона. Они находили хорошую работу, но их «тянуло в беду», и из-за хозяйского сына или пьяного гостя они в нее попадали – и тут же оказывались на заводе или на панели.
А как не вспомнить ее бедную мать, доверившуюся человеку, которого она любила всей душой? Человеку, который бросил ее в тот момент, когда он был так нужен ей?
Нет, ей нужно оставить американца героем своих снов, а раз уж судьба снова свела их, то надо просто не попадаться ему на глаза. Но прежде чем войти в красивую резную дверь, увитую виноградом, она дозволила себе бросить единственный взгляд на того, кто так притягивал ее.
Он стоял у одного из экипажей. Там сидел мужчина, лица которого не было видно, и девушка, которая оживленно болтала с американцем. Джульетт не могла рассмотреть ее подробно, но зато прекрасно увидела, что та была молода, роскошно одета и к тому же, похоже, давно знакома со своим собеседником.
Джульетт встряхнула головой, словно сбрасывая пелену надежд, и вошла в людскую, горько недоумевая, как же служанка вообще могла позволить себе такие мысли.
– Нет, так нельзя! – услышала Джульетт женский голос. Она была в гардеробной Сары, распаковывала чемоданы, и кто-то из знакомых Сары в этот момент туда заглянул. – Я же говорила дедушке, что не смогу прожить тут неделю без камеристки! А он сказал, что Шарлотта, видите ли, больна, но, по его остроумным наблюдениям, у нее в Лондоне какая-то любовь, и поэтому она ехать не хочет! Да ей же тридцать два – какая любовь, скажите, пожалуйста! В результате всего этого я здесь в такой плачевной ситуации. Ничего, посмотрю я на эту сердцеедку, когда она вылетит с работы.
– А я думала, тебе нравится Шарлотта, – раздался спокойный голос Сары, – ведь еще месяц назад ты говорила, что она самая лучшая портниха из всех, кого тебе доводилось встречать.
– И что из того? Она там, в городе, а я осталась совсем без камеристки.
– Но ведь ей на самом деле может нездоровиться, Бренна, – сказала Сара, – а если это так, то ей действительно лучше не приезжать, хотя бы ради нашего здоровья. Мы уж как-нибудь и без нее справимся.
Бренна. Значит, эта женщина, только что так бурно жаловавшаяся, – Бренна Бэнфорд. Очень странное ощущение – понимать, что в соседней комнате сидит твоя единокровная сестра, которую ты никогда не знала.
– Ну, Господи, Сара, ты совсем как дедушка! Это была его блестящая идея – оставить Шарлотту. Но он-то сам слугу взял! А он подумал, как я буду одеваться и причесываться?
Установилась тишина, и Джульетт, холодея от ужаса, подумала, что сейчас Сара предложит Бренне обращаться за помощью к самой Джульетт. Это был первый раз за все ее пребывание у Уайтхоллов, когда она действительно была готова разозлиться на Сару.
Но это было неверным предположением. Немного помолчав, Сара сказала:
– Я поговорю с мамой, и мы придумаем, как нам все уладить. Ее камеристка, мисс Портер, для тебя, наверное, покажется старомодной, да и мама ее никому не отдаст. Впрочем, как и я свою Джульетт. Но мы привезли с собой практически всех слуг, и я думаю, мы выделим тебе Каролин, нашу старшую горничную.
«Только не Каролин! – подумала Джульетт. – Ей, бедняжке, сейчас и так приходится несладко».
– А она разбирается в прическах и одежде? Ну, комнату-то она убрать сможет, но ведь это еще не все.
Снова повисло молчание. Затем заговорила Сара, и Джульетт удивилась, сколько неприкрытой злости было в голосе ее хозяйки:
– Попробуй подыскать еще кого-нибудь, Бренна. – Голос Сары в этот момент очень напоминал строгий голос ее матери. – На свой собственный вкус. Но если тебе не удастся, тебе придется довольствоваться тем, что я могу тебе предложить, и при этом не забывать о благодарности.
– Ну да, – ответила Бренна, и ее голос звучал уже менее уверенно, – ты извини, у меня что-то все в голове перепуталось. Знаешь, этот американец, Томас Джеймсон, просто сводит меня с ума.
Сара усмехнулась:
– Ну ты и штучка, Бренна! Ведь ты помолвлена!
– Формально, да. Но ведь это просто брак по расчету. Ты же знаешь, что Рендолл – мой двоюродный брат, и поскольку он задействован в бизнесе дедушки, то разумно было объединить наши доли, пусть и таким образом.
– Остается лишь удивляться тебе, – сурово сказала Сара. – Никто на тебя не давит, а ты сама просто отказываешься от своей свободы.
– Благополучие, Сара, – это не пустой звук. И вообще, как знать… Если американец действительно клюнет… Кстати, ты его видела?
– Еще нет. Но уже наслышана. – Сара замолчала.
Тут Джульетт осознала, что и она сама тоже прекратила работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66