– Бранн, твоя гордость глупа! – Она говорила резко, как это делала во времена, когда он был непокорным мальчишкой. – Разговор идет о жизни твоей сестры, а не о чем-то обычном, из-за чего бывало ссорились твой отец и дядя. Их ссоры в результате окончились бессмысленным разрывом между семьями! Потеряна моя Дара, и только ты должен вернуть ее домой. Не пренебрегай ничьей помощью. Даже помощью Овеина Райланда!
Бранн с раздражением смотрел на ее негнущуюся спину, когда она уходила. Даже в старости она была такая же прямая, как и в дни, когда он еще учился. И ее дружественное отношение он помнил с детства. Эти мысли смягчили его злобу, напомнив ему о том, что она говорила так, потому что давно уже любила их. Свою любовь она доказала. Эта женщина была у них единственной после смерти матери. Ее любовь была единственной материнской любовью, которую помнила его сестра. Да, Милдред любила Дару всегда, но никогда по-матерински не прижимала ее к себе. Бранн улыбнулся. Его друг это заметил и своими словами вернул его в настоящее. Брани повернулся к лорду Блекдину и сказал:
– Мерлион, эта бедная женщина имела слишком мало благодарности за то, что отдала свою жизнь трем детям, решившим, что они самостоятельны. Кервин и я обижали ее, заставляли ее страдать, но мы были мальчишками, и что можно было от нас ожидать. Но больше ее огорчала Дара. Она была непослушной, упрямой. Это я и Кервин подстрекали ее к непослушанию. Мы заменяли благочестивые учения Милдред своими, более реалистичными, даже иногда дьявольскими. – Бранн беспокойно зашевелился. – Я не признаю поражения, Мерлион. Выход есть, и я найду его. Я не буду бездействовать из-за политики короля.
– На этом пути полно ловушек, мой друг. Будь осторожен, не попадись.
Лорд Блекдин был хорошим товарищем. Их дружба быстро окрепла в первые месяцы назначения Бранна при дворе, до его поспешного возвращения на север. Когда Бранн искал аудиенции у Генри и ему отказали в возможности вмешаться в дело похищения его сестры, лорд Блекдин вернулся с ним в Чилтон, предлагая ему свои услуги и помощь.
– Ты оберегаешь меня на каждом повороте, Мерлион, а Милдред подгоняет вперед.
Сказано это было без злобы. Друг не обиделся.
– Может быть, я прослежу, чтобы тебе сопутствовал успех в твоих поисках, а осторожность не помешает. И, в конце концов, я тоже заинтересован в результате, если твоя сестра уступит твоим желаниям с той готовностью, с какой ты думаешь. Судя по портрету, она молода и мила, по твоим словам, она упряма. Может быть, она выберет другого.
Удивившись, Бранн ответил:
– Нет, она знает мою любовь к ней. Знает, что я всегда желаю ей счастья. Я в ответе за нее. Она никогда не ослушается меня.
– Нам нужно еще освободить ее. Успех или крах наших планов зависят от этого, – спокойно заметил Мерлион, затем задумчиво посмотрел на ставшее вновь хмурым лицо Бранна.
ГЛАВА 8
Облака разразились дождем. Ветер, неминуемо сопровождавший его, ворвался во двор. Воздух был свеж в отличие от дома, где пахло виски. Дару бодряще обдало холодом. Это был последний вечер пребывания Кермичилов.
С наступлением ночи обстановка становилась все непристойнее, мужчины – более шумными. Хотя Лаоклейн играл роль внимательного хозяина, лицо его оставалось мрачным, он не поднимал глаз, за исключением тех моментов, когда взгляд его останавливался на Даре. Это были тягостные, наполовину свирепые взгляды, которые, в конце концов, заставили ее покинуть этот шумный, переполненный людьми зал. Она чувствовала себя кроликом, пойманным в ловушку. Несмотря на то, что у этой ловушки не было острых, холодных, металлических краев, она была довольно крепка. В замке у Дары оказалось гораздо больше причин для опасения, нежели вожделение Руода. Лаоклейн обладал другого рода силой, которой она не могла противостоять.
Было бы неправильно защищаться, показывая свое безразличие к нему, хотя он избегал Дару с того времени, когда они, оба огорчившись, одни возвращались с охоты. Дара была рада, что все так произошло. Она стыдилась желаний, которые вызвал в ней поцелуй Лаоклейна. Покой ее был нарушен. Она старалась вновь возбудить в себе враждебность к нему, но злость и ненависть, которые постепенно возвращались к ней, охотно уступали место другим чувствам, делавшим ее беззащитной. И хотя сейчас он держался от нее в стороне, она знала, что он желал ее, и боялась своей собственной реакции на это желание.
Дрожа, она смотрела, как меняют свою форму облака. Луна и звезды, спрятавшиеся за ними, были едва видны.
Три брата – так похожие внешне и такие разные по характеру. Ниалла понять легче всего: молодой человек, гордящийся своим наследием, уверенный в своем положении, молодой любовник, который вот-вот добьется своего. В Руоде была подлость, которая отсутствовала в двух других братьях. То ли он получил ее в наследство от распутной матери, то ли причина была в жестокости жизни, выпавшей на долю внебрачного ребенка дворянина. Она выражалась в его горькой зависти и нападках на всех, кто осмеливался быть рядом. И, наконец, Лаоклейн. Загадка. Сильный, отважный, суровый. Он был лидером. Ни один мужчина не одержит над ним верх, ни одна женщина не покорит. Сила всегда была на его стороне. В его глазах иногда горела гипнотическая мощь, требуя и добиваясь подчинения. Слишком часто в эту ночь глаза Лаоклейна держали ее в зависимости, которой она боялась, и вот она сбежала из зала сюда, на воздух.
Онемев от подкравшегося холода, она была вынуждена пойти обратно в дом. Она шла с неохотой и… была неосторожна.
Неслышно из темноты шагнул Руод. Он стал говорить с подчеркнутой вежливостью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83