Сведения об Яичкине привожу со слов коротышки, который окатил презрением Евгения Карловича, как только тот признался, что об этом самом Яичкине ничего не знает, накарябал на бумажке имя, фамилию, отчество, название пропавшей картины и церемонно вручил бумажку бабуле. Все это походило на фарс.
Прощались мы скомканно. Куда увозят мужчин всей нашей жизни (от страха я лобызала и обнимала не только Евгения Карловича с Пашкой, но и Димку) нам не сообщили. Растерянный Евгений Карлович вручил нам пару телефонов, по которым мы могли узнать все про художника Яичкина, и посланцы Михал Василичей с Александрами Александрычами увели наших героев. Бабуля стояла с идеально прямой спиной, прижав мою голову к своей груди, как в фильмах про войну и партизан. Я ныла и всхлипывала.
Напоследок Евгений Карлович отмочил штуку.

Приложение № 12. Штука, которую отмочил Евгений Карлович
Наш дорогой искусствовед:
1. Встал на одну ногу;
2. Широко раскинул руки;
3. Три раза очертил круг правой рукой;
4. Подпрыгнул;
5. Посмотрел вверх.
Кажется, никто, кроме меня этого не заметил, а зря, потому что Евгений Карлович смотрел со значением, мол, запоминай, запоминай, девочка, меня ведь сейчас уведут, а я хочу сказать вам что-то важное.

Глава двенадцатая, в которой Евгений Карлович подает нам знаки и загадывает загадки (окончание)
Потом Евгений Карлович хотел галантно пропустить вперед оцарапанного мною мордоворота, тот оказался к хорошим манерам устойчив и пихнул Евгения Карловича в спину. Наш бравый искусствовед сокрушенно вздохнул, ободряюще взглянул на бабулю и вышел из квартиры. Стало тихо.
Потом мы поругались с бабулей. Неприлично орали друг на друга, так что стены Димкиной квартиры дрожали, Катерина бегала вокруг нас и тоже орала, потом я рыдала, бабуля мрачно молчала, а Катерина сидела в коридоре на измятой газетке и проклинала нашу семейную склонность влипать во всякие истории. А потом я вспомнила про штуку, которую отмочил Евгений Карлович.
- Ни фига я не помню, детка, - не поверила мне по началу бабуля, но, как известно, нет пророков в своем отечестве, потому что восприняла меня всерьез она лишь после того, как Катерина заявила, что «тоже что-то подобное припоминает».
- Я помню, что он показал жестами, что обязательно позвонит, - недоверчиво покачивала головой бабуля, - потом в своей обычной манере возвел очи долу, мол, что за человеческий хлам его окружает, и отбыл.
- А я тебе говорю, что он встал на одну ногу, - упрямилась я, - раскинул руки, потом одной рукой три раза очертил круг, подпрыгнул и многозначительно посмотрел наверх. Ну ба, ну не будет Евгений Карлович просто так в такой момент прыгать на одной ноге. Он хотел передать нам что-то важное, что-то помимо телефонов искусствоведов, у которых можно узнать про художника Яичкина.
- Это кошмар, - картинно заломила руки бабуля, - детка, в мое время люди подвергали себя опасности за что-то действительно стоящее: золотые украшения, бесценные произведения искусства мастеров с мировыми именами, редчайшие рукописи. А эта история меня удручает: сначала монструозный буфет, цена которому - шиш. Теперь еще автопортрет этого Яичкина, о котором даже Евгюша не знает. Куда катится мир? Смешно сказать, эти ненормальные добровольно взяли в заложники Евгения Карловича, и все ради чего - ради какого-то Яичкина…
- Что плохого в Евгении Карловиче? - почему-то возмутилась Катерина.
- Ничего плохого, он - бездна всяческих достоинств, - заулыбалась по-людоедски бабуля, - но через пару дней мы вполне можем назначать сумму, за которую, может быть, согласимся забрать Евгюшу домой.
Тут бабуля была права как никогда. Пересчитать по пальцам все случаи, когда Евгения Карловича брали в заложники, невозможно. «Профессия у нас нервная», - говорит на это обычно бабуля. Как бы там ни было, Евгений Карлович умудрялся обобаять своих похитителей еще по дороге на место заключения, через несколько часов он добивался от них обещания не использовать в своей речи слова-паразиты, через пару дней меню Евгения Карловича значительно менялось в лучшую сторону, а еще через неделю мой новоявленный дедушка прививал этим грубым людям элементарные моральные нормы, достойные хорошо воспитанного человека. Десяти дней Евгению Карловичу хватало на то, чтобы завязать новые деловые и культурные связи, стать для своих похитителей лучшим другом, советчиком и доверенным лицом, встречу с которым они навсегда запомнят как поворотный момент в своей жизни.
- Заболтает там всех до полусмерти, - припечатала бабуля, - не рады будут, что на свет появились.
- Ты что, - замахала рукой я, лихорадочно ища, на что бы присесть на удивительно аскетичной Димкиной кухне, - единственное, почему я не впадаю в панику - это сознание, что рядом с Пашкой Евгений Карлович.
- Так им и надо, - фыркнула Катерина, - а то подумайте - Яичкина им подавай…
- Однако Евгений Карлович оставил нам послание, - не унималась я, - надо просто вдуматься в его смысл.
- Нечего и вдумываться, - отмахнулась от меня бабуля, - он показывал: «Я позвоню».
- Бабуль, - вспылила я, - Евгений Карлович часто прыгает на одной ноге?
- Не очень, - кивнула она, подумав некоторое время.
- Вот и я о том же. А он прыгал!
- Допустим, - кивнула бабуля еще раз.
- Это явно указывает на то, что он подавал нам знаки. И рукой он поводил пошире, чем люди обычно показывают, что они позвонят. Да и вообще, кто в наше время так показывает, что он позвонит?!
- Все, детка, - спорить с бабулей может лишь закаленный в боях человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84