— Он же на работе. Я не понимаю, его что — потеряли?
Светлана только пожимала плечиками и разводила ухоженными руками:
— Я сама ничего не знаю. Там нашли какого-то мужчину в лесу, соседка вспомнила, что у меня гулянка была в выходные и мы одного гостя… грубо говоря, не досчитались… вот и позвонила. По всем приметам это ваш Севастьян получается. Он у них в медпункте лежит, просили приехать, а я… Мне одной страшно, а Ромочка недочет.
Пока Гутиэра переваривала информацию, Аллочка уже теребила ее за подол.
— Ты, Гутя, занимайся домашними делами, ты, кажется, огурцы собиралась солить, а я съезжу. Деньги дай на дорогу, — тараторила она, натягивая джинсы.
Ну уж дудки! — встрепенулась Гутя. — Это ты сейчас будешь сидеть с огурцами, а мне надо ехать! Светлана, вы на машине?
— Нет, я на автобусе.
— Сейчас на машине поедем. Только зятю позвоню.
Зять Гути Фома Неверов работал в частной клинике и считался знающим доктором, поэтому и его не грех было захватить. Гутя набрала номер клиники и уже через секунду диктовала:
— Фома! Немедленно садись в машину и возвращайся домой… А я говорю — возвращайся! Если там погибнет человек, виноват будешь только ты!
— Гутя, Гутя, напомни ему, что вот я один раз палец прищемила, он тоже на работе был, у меня потом ноготь погиб! — шипела под ухо Аллочка.
Но Гутя больше ничего не напоминала, а попросту бросила трубку.
Очень скоро они уже мчались по проселочной дороге.
— Странно все-таки… Всю неделю ни слуху ни духу, а только в пятницу… — ломала голову Гутиэра. — Нет, это не Севастьян, с чего бы ему в лесу неделю валяться? Он бы позвонил, у него же сотовый!
— Позвонил бы он ей… — бурчала Аллочка. — Это он специально от тебя в лес удрал! Эх, меня там не было…
Ее не хотели брать, но она все равно втиснулась в машину и теперь старательно отравляла жизнь сестре.
— А все потому, что меня к какому-то хмырю отправила, а сама веселиться отправилась… — продолжала бубнить Алла, видя, что сестра совершенно не реагирует. — Уж я бы с Севастьяна глаз не спустила, будь уверена!
— Поэтому и отправили к хмырю! И вообще — смотри на дорогу! Будешь себя так вести, обратно пешком пойдешь! — оборвала сестрицу Гутиэра.
Сестрица ненадолго замолчала, но все же решила провести воспитательный процесс до конца.
— Се-е-е-вочка-а-а… — вдруг заблеяла она и стала утирать подолом щедрые слезы. — Не уберегли тебя-я-я, под елками бросили-и-и…
— Хватит голосить. Вот сейчас врежусь в какую-нибудь осину! — не выдержал Фома. — И вообще — если это розыгрыш!..
— Вот чует мое сердце — это розыгрыш и есть! Не Сева это, — ухватилась за соломинку Гутя и поежилась. Ее сердце как раз чуяло обратное.
Медпункт деревушки, где разместили больного, нашли не сразу. Это был вовсе даже и не медпункт, а изба одной из деревенских жительниц.
— Входите, входите, токо ноги оботрите… — приветствовала городских гостей хозяйка избы. — Туточки он. Вон, видали, как барин на перинах-то нежится.
На кровати действительно лежал Севастьян. Правда, его оказалось трудно узнать — все лицо было одним черным синяком. На веках, скулах и руках запеклась кровь, и все тело неровно вздувалось от грязных ран.
Сева лежал в самой большой комнате, утопая в здоровенных подушках, правда, постельного белья на матрасе не было. Рядом стояла колченогая табуретка с какими-то склянками.
— Видали, я за им, как за дитем малым, хожу.
Соседка моя, Валька, советовала его в больницу городску отправить, а я воспротивилась. Чего там мужуку делать? Да и разе кто там буит за им так-то ходить? А я ить и молочко ему парно даю, и сметанку… Я тут давеча подсчитала, так ить на три тыщщи он у меня належал-то! — не умолкала хозяюшка.
Гутя кинулась было к кровати, но зять пригвоздил ее к месту.
— Всем стоять, где стоите! Только попробуйте сдвинуться! Не вздумайте мне мешать. .
— Гутя… Гуть, — недовольно зашипела Аллочка. — Че это он разорался на тебя, а? Ты его сегодня ужином не корми, надо воспитывать уваж…
— Цыть, я сказал!!
Фома при виде больного преобразился — нахмурил лоб, ухватил бедолагу за руку и замер.
— На сколько, вы говорите, он у вас сметанки наел? — вдруг спросил Фома у старушки.
— Так ить… подсчитала я… Три… полторы тыщщи выходит, — принялась теребить платок бабуся. — А в больницу я не отпустила, загробили б…
Фома еле скрывал раздражение, положение больного было отвратительным.
— Зря. Вы его сами чуть не загробили, с такими ранами ему нужна срочная, квалифицированная медицина. Когда его нашли?
Старушка струхнула. Ну да, хотелось ей вытянуть за больного деньжат, но она ж не думала, что тому так худо!
— Кода? — переспросила она и охотно затараторила: — Так ить это… Ночью. В аккурат со вторника на среду. Малаиха ко мне приташшила. Да ить эта Малаиха така чудна! С ейным мужуком…
— Так, дамочки, — невежливо перебил Фома. — Сейчас мы этого барина осторожно переместим в машину, а вам места нет. За вами… За вами я уж потом вернусь, боюсь, не довезу больного.
— Да и не надо за нами, мы сами, мы пешочком, — затараторила Гутя и засуетилась возле кровати.
— Ниче себе, пешочком, — пробубнила Аллочка, но к кровати тоже подошла.
Гутя не слышала, чем там снова недовольна сестра. Она порхала возле больного, подбегала с разных сторон, хваталась за щеки и даже тихонько подвывала. И все же ее страданий любимый не слышал. И не видел. Зато он неожиданно открыл глаза, уставился на Аллу Власовну и" четко проговорил разбитыми губами:
— Алла… собака… сссука…
— Уйди от него немедленно! Видишь, ему от тебя плохо! Надо же — больной, а ведь тебя насквозь видит! — вскинулась на сестрицу Гутя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12