OCR & SpellCheck: Larisa_F
«ГИЛЛ Уильям. Нефритовые глаза. – Роман»: АО „Изд-во «Новости»"; Москва; 1996
ISBN 5-7020-0918-5
Аннотация
Красота, богатство, любовь – все это есть у юной Мелани, супруги крупного предпринимателя. И все рушится в один миг, когда в авиакатастрофе муж погибает. Казалось бы, жизнь кончена. Но на самом деле все только начинается и события будут развиваться совершенно неожиданно.
Уильям Гилл
Нефритовые глаза
ЭЛИЗЕ И БРУНО
Существует только одна ложь – обещание изменить мироздание.
Хорхе Луис Борхес
ПРОЛОГ
– Питер, нам пора! Мы опаздываем!
Фрэнсис Феллоус редко повышала голос, но сейчас это было необходимо, если она хотела, чтобы ее слова не потонули в грохоте роликовых коньков, заполнившем в воскресное утро все пространство Спайтелфилдской ярмарки. Раздражение переполняло Фрэнсис: все ее попытки остановить сына были тщетны. Мальчик в очередной раз стремительно пронесся мимо, вызвав тем самым еще большее ее негодование. Она была уверена в том, что Питер слышал ее, но он со всей полнотой чувств, присущих десятилетнему ребенку, наслаждался своей победой, вызывавшей зависть у окружающих. Завидовали не только его умению кататься на роликах, но и самим конькам, присланным в подарок от крестной из Америки.
Некоторое время Фрэнсис следила за тем, как Питер проносился мимо, мгновенно исчезал за поворотом, а затем появлялся вновь. Явное удовольствие, которое испытывал Питер, и ее собственная материнская гордость мешали Фрэнсис пресечь непослушание сына.
– Мы больше не придем сюда, если ты немедленно не остановишься! – предупредила она мальчика, вступившего с ней в спор и начинавшего делать еще один круг. Угроза подействовала: Питер, не доехав до поворота, развернулся и медленно направился к матери.
– Здорово! Пожалуйста, мам, давай останемся еще на пять минут, – попросил он, пробравшись к ней сквозь толпу.
– Нет, нам пора. Я обещала твоему отцу быть в Свентоне к ленчу, но такими темпами мы не успеем даже к чаю, – возразила Фрэнсис, помогая ему развязывать шнурки. – Мы можем прийти сюда в следующее воскресенье, – прибавила она, пытаясь утешить сына, хотя знала, что это вряд ли получится.
Предвыборная кампания началась три дня назад. Норман проводил много времени в своем избирательном округе, но следующий уик-энд муж хотел провести вместе с ней и Питером. Демонстрация счастливой семейной жизни являлась неотъемлемой частью безошибочного политического имиджа накануне выборов, а Норман был предусмотрительным человеком. Атмосфера в политических кругах Лондона была накалена. Нормана считали проницательным политиком: интервью в прессе демонстрировали его спокойствие и привычную уверенность в своих силах. Лишь Фрэнсис, зная мужа лучше, чем другие, понимала, что это не так.
– Тебе надо написать Донне и поблагодарить ее за подарок, – напомнила Фрэнсис сыну, когда они вышли с ярмарки, направляясь к Большой Восточной улице. Было пасмурное мартовское утро, отчего под стеклянной крышей ярмарки царил полумрак, и даже на открытом воздухе свет приобретал туманный серый оттенок.
– Напишу. Ты уже говорила, – ответил Питер. Недовольство в голосе сына и его явное нежелание писать это письмо пробудили у Фрэнсис чувство вины, начинавшее преследовать ее в самые неожиданные моменты жизни. Она сама редко писала в Америку, не желая будоражить свое прошлое, единственной связующей ниточкой с которым и была Донна.
– Ты можешь написать ей на этой неделе из школы, – предложила она. – Я уверена, вечером у тебя есть время.
– Я не хочу возвращаться в школу, – проворчал Питер.
– Что за глупости! Почему?
– Потому что они все дразнятся из-за моей фотографии в том дурацком журнале.
– Следи за своей речью, – предупредила его Фрэнсис, но не очень строго, потому что сама разделяла чувства сына. Она старалась оберегать себя и Питера от назойливого любопытства прессы, желая, чтобы у ребенка было такое же детство, как у других мальчиков его возраста. Это было легко на раннем этапе политической карьеры мужа, но стало затруднительным год назад, когда Норман вступил в должность министра штата, и абсолютно невозможным в связи с предвыборной кампанией. В итоге Фрэнсис пришлось согласиться на приветственное интервью в „Хелло!" и несколько фотографий (включая одну с Питером), мгновенно распространившихся по популярным газетам и журналам, сделавших ее известной и доставивших массу неприятностей.
– Прошло уже около двух недель. Они все успели забыть. В любом случае этого не стоит стыдиться, мой дорогой. Они просто еще глупые, – говорила Фрэнсис, пока они шли к Фолгейт-стрит.
Ее машина была припаркована в уединенном местечке под кирпичным навесом дома в георгианском стиле, за сто ярдов отсюда, и Фрэнсис ускорила шаг, желая быстрее пройти эту безлюдную улицу, которая могла бы стать одним из живописнейших уголков Лондона, не будь она столь безжизненной.
– Какое жуткое место, – критически заметил Питер, оглядываясь. Но Фрэнсис, пытаясь отвлечь сына от окружающей гнетущей тишины, перевела разговор на его любимую тему:
– Я вижу, трек произвел на тебя впечатление. Ты был прав, мечтая побывать там; ни одно место Лондона не выглядит так, как Найтсбридж.
Небольшой белый фургон проехал мимо и затормозил в двадцати ярдах перед ними. Из него вышли двое мужчин и остановились, пристально смотря на Фрэнсис. Почувствовав неладное, она быстро огляделась в поисках другого пути. Но другого пути не было. Крепко взяв Питера за руку, Фрэнсис решительно пошла вперед, прибавив шаг. Мужчины, подобно каменным изваяниям, продолжали стоять неподвижно, словно став частью этой зловещей безжизненной тишины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107