И вообще, мы заживем по-райски, если будем уважать дядю Макара. Потому что дядя Макар, если разобраться, важнее самого Шотина. Без Шотина можно зиму прожить, а без Макара - нет... Он назвал себя хозяином леса и народным благодетелем. Под конец он спел по-птичьи и ушел.
- Вместо угощения я бы ему дал кулак понюхать, - пробормотал Федя.
- А я бы повесила ему на грудь медаль из куриного помета, - сказала Ольга не то чтобы громко, но так, чтобы слышала мать.
Мама остановилась посреди избы, грустно покачала головой и, ни к кому не обращаясь, сказала:
- Ничего, ничего, жизнь она штука такая, всем понавешает "медалей", кто какую заслужил...
КОРИЧНЕВЫЕ ЛИСТОЧКИ
Сегодня Тихоня пришел к нам со своими цветными карандашами и тетрадкой. Он снимает у порога галоши и проходит в комнату.
Я давно ждала, когда он принесет свои карандаши, и припасла для такого случая кусок шпалеры. Мы можем нарисовать на ней большую картину. Тихоня похвалил бумагу, но рисовать почему-то не спешил. Он, кажется, был чем-то расстроен.
- Хочешь сахара? - я хотела поднять его настроение, вспомнив про кусочек сахара, что мама оставила мне перед уходом.
- Нет, - покачал он головой, а у самого глаза грустные-грустные. Не выдержал и признался мне.
- Знаешь что? Мне сегодня учительница поставила двойку по пению.
- Разве ты плохо поешь? - удивилась я, хотя ни разу не слышала, как он поет.
- Я не плохо пою, а совсем не пою. Слушать умею, а вот петь... Сегодня в классе пели сначала хором, а потом Ирина Сергеевна стала вызывать к доске по одному.
- Ты б так и сказал ей, что не поется мне, - подсказала я.
- Я говорил ей, что не умею. А она мне: для того и в школу ходите, чтобы учиться. И пыталась научить меня петь. Сама два раза пропела: "Жили у бабуси два веселых гуся..." Я молчал. Тогда она сказала: "Ты у меня все равно запоешь", - и поставила двойку.
- Подумаешь, двойка, люди по полной сумке таскают их и то ничего.
- Не в двойке дело, - разводит руками Тихоня. - Ведь на следующем уроке она опять заставит меня петь. А весь класс будет смотреть на меня...
Я не знала, как успокоить его. Наконец говорю ему:
- Плохая твоя Ирина Сергеевна.
Он невесело улыбнулся:
- Нет, она не плохая, а суровая. Она, наверно, не знает, почему весной расцветают цветы.
- Неужели ты знаешь? - Я смотрю на него во все глаза.
- Знаю. Весна хочет, чтобы все люди улыбались и радовались.
- И верно, - спохватилась я, будто вслух мне сказали то, о чем я только догадывалась.
Я начинаю говорить о весне. Как здорово, что она придет к нам. И сразу на земле будто огромную печь затопят, и поэтому растают снег и лед. Мы будем бегать по зеленой траве и не потребуется никакой обувки...
Тихоня слушает меня и незаметно начинает радоваться вместе со мной. И забывает про учительницу, которая не знает, почему весной расцветают цветы.
- Давай рисовать весну, - предлагаю я.
Он соглашается. Мы раскладываем на столе кусок шпалеры и рисуем нашу улицу, как она будет выглядеть весной. Тихоня мне доверил нарисовать колхозный клуб, а сам рисовал то место, где стоят наши дома. Вот он изобразил нашу избу и раскидистую ветлу, что растет перед ней. Только листочки на ветле он стал раскрашивать почему-то синим карандашом. Он любит синий цвет, но зачем делает дерево ненастоящим?
- Почему у тебя листья не зеленые, а синие? - не выдержала я.
Тихоня поднимает на меня честные глаза.
- Ведь синий цвет такой красивый, - вздохнув, говорит он.
- Зеленый цвет тоже красивый, и листья на деревьях в самом деле зеленые, - настаиваю я на своем, но чтобы опять не расстроить его, добавляю: - Весной больше всего синего и зеленого цвета. Синим пусть будет небо, река, лужи с водой, наличники окон...
- Ладно, - кивает Тихоня и берет другой карандаш.
Но, взглянув, как он раскрашивает, я не сразу нашла что и сказать.
- Почему теперь у тебя листья коричневые?
- Разве? - он растерянно разглядывает карандаш. - А я думал, это и есть зеленый, - помрачнел он.
- Ты рисуй. Если нравится, пусть будут листочки синими.
- Нет, - отказался он. - Мне, пожалуй, и рисовать нельзя. На уроке я елку нарисовал тоже коричневой. Ирина Сергеевна спросила меня: почему у меня коричневая елка? Я сказал, что у меня не оказалось зеленого карандаша. Я сказал неправду, у меня были все карандаши. Почему-то я путаю зеленый и красный цвета... Когда море будет зеленым, я не смогу нарисовать его. А оно бывает зеленым. Сам дядя Сергей говорил.
Тихоня хмурит лоб, глаза его суживаются, делаются влажными. Наверное, он про себя плакал.
Я еще не совсем поняла то, о чем он говорил сейчас. Как это можно не видеть, какого цвета трава, листья деревьев? Значит, он все по-другому видит? Из-за этого он не сможет нарисовать все как есть на земле. Нет бы мне не различать эти цвета, все равно плохо рисую, а вот надо же именно Тихоне...
Я подала ему зеленый карандаш, и он нехотя дорисовал ветлу.
РАДИ ЧЕГО ЖИВЕШЬ НА ЗЕМЛЕ
Потрескивает в голландке огонь. Нет, не огонь потрескивает, а дрова. Огонь же горит себе, веселится и пляшет, радуется, что дров еще много и гореть ему долго. Я дома одна, все в школе, а мама пошла в магазин. Нет, все-таки я не одна. Подумала-подумала и вызвала из школы Тихоню и Натку, пусть они поиграют со мной. Пусть они здесь будут моими учениками. Я им дам задание. Тихоне, например, такое:
- Ты, Тиянов, отправишься на своем корабле в далекую страну. Туда, где живут маленькие человечки, и привезешь одного или хоть несколько к нам. А ты, Натка Вяшкина, найди в книжке, что они едят и еще узнай: умеют ли они калякать по-нашему.
Тихоня машет нам рукой, он очень горд, что ему доверили поплыть в далекую страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33