Тут же сработала электрическая сигнализация, завыла сирена,
из-за кустов с гиканьем выскочила целая орава фотографов и
начала щелкать лампами-вспышками.
Они долго гнались за мной. Я слышал за спиной топот ног,
щелчки фотоаппаратов. То и дело лес на мгновенье, словно
молнией, озарялся ослепительным голубым светом и снова быстро
погружался во тьму. Наконец я оторвался от них и заснул.
Проснувшись утром пятого дня, я понял, что мне надо как-то
приспосабливаться к жизни в лесу.
К этому моменту я уже знал в лесу места, где есть ягоды,
грибы, орехи. Кроме того, мне удалось метко брошенным камнем
убить какую-то птицу. Я хотел поджарить ее на костре, и чтобы
добыть огонь, долго тер палочки друг о друга, но из этого ничего
не вышло. К счастью, какие-то туристы оставили после себя
незатушенный костер, и этот огонь я потом поддерживал в течение
долгих месяцев, оберегая его от ветра и дождя. В пустой
консервной банке, которую оставили после себя туристы, я варил
суп из лесных трав. Из веток какого-то кустарника с мелкими
зелеными листочками я сплел себе нечто вроде панциря, и надевал
его на себя в прохладные дни. Издали эти маленькие листочки были
похожи на зеленую шерсть.
Короче говоря, меня беспокоили не столько физические
неудобства моего положения, сколько душевные. Всею душою рвался
я к людям, мечтал взять в руки сегодняшнюю газету, а не газеты
недельной давности, которые туристы, использовав их как обертку,
оставляли в лесу, и которые я бережно собирал, изучал, и готовил
по ним политинформацию.
Приблизительно на двадцатый день я наконец нашел способ
быть ближе к людям. Блуждая по лесу я вышел к реке, вошел в нее,
и поплыл вниз по течению. Вскоре я достиг района городского
пляжа. Стараясь держаться в воде вертикально, поскольку в таком
положении нижняя часть моего тела была неразличима с
поверхности, я приблизился к одному из надувных матрасов. Стекла
моих очков были забрызганы водой, и потому видел я очень плохо,
однако смог различить, что на матрасе лежит человек, и читает
газету.
В тех обрывках газет, которые у меня имелись, я никак не
мог найти сообщений из Португалии, поэтому я подплыл к нему и
спросил, как развивались события в Португалии на протяжении
последних двадцати дней. Спросил очень вежливо, тихо. Он же в
ответ почему-то стал кричать нечто нечленораздельное и хлестать
меня газетой по лицу. Мне пришлось нырнуть. Если б я знал, что
этот человек будет так бурно реагировать на мой вопрос, я бы не
стал его задавать.
Вот так мне и пришлось все эти три месяца жить в лесу в
полном единении с природой.
Однако стала приближаться осень. Начала опадать листва,
ночи сделались холоднее, и мне пришлось зарываться на ночь в
кучу опавших листьев.
И вот сегодня утром я проснулся, высунул голову из кучи, и
увидел над собой ясное осеннее небо, а в небе - косяк перелетных
птиц. И я понял, что мне тоже пора отправляться на зимовку в
теплые страны. Наскоро позавтракав, я собрал свои немудреные
пожитки - консервную банку с тлеющими угольками, запас орехов и
сушеных грибов, подшивку газетных обрывков за 1977 год - и пошел
по лесу в южном направлении.
Пройдя некоторое расстояние, я обнаружил, что вышел на
опушку леса. Мое внимание сразу же привлек предмет, неподвижно
лежавший на траве метрах в ста от меня. Подойдя поближе, я
обнаружил, что этим предметом был бородатый, длинноволосый
человек, одетый вот в этот фрак, тельняшку, ну и все остальное,
что вы на мне видите. Человек этот был в бессознательном
состоянии, и от него дурно пахло чем-то алкогольным.
Это было ужасным искушением. И я поддался ему. я готов
понести самое страшное наказание за то, что я ограбил этого
человека, то есть раздел его точно так же, как до этого раздели
меня, но прошу учесть, что я руководствовался при этом
исключительно государственными интересами: я представил себе
какой убыток понесет государство, если я и дальше не буду
выходить на работу.
И к тому же, я думаю, этого человека всегда можно разыскать
и вернуть ему его костюм. У него особые приметы: на груди
вытатуировано... э-э-э... неприличное слово... из трех букв...,
а на спине написано: "Серый гад, тащи..."
МУДРИЛОВ (ВЗОРВАВШИСЬ): Ну хватит!!! Всему есть предел!
Это... Это что ж такое получается! Как ловко все выдумал,
мошенник! По его, значит, выходит, что я вместо Д.Л.Ч. пьяного
мужика в лесу подобрал? А моя теория, это что, все брехня, так
что ли надо понимать? Нет, шалишь! Я так просто не сдамся! Я
тебя, мерзавца... (ВНЕЗАПНО ЗАМОЛКАЕТ, ЗАТЕМ ВДРУГ НАЧИНАЕТ
ЗЛОРАДНО УЛЫБАТЬСЯ) Эге, голубчик, вот ты и попался! Меня так
просто не проведешь! Ишь чего выдумал - спекулирует, понимаешь
ли, на интересе широких слоев к проблеме Д.Л.Ч.! И ведь какую
ловкую историю состряпал!
Все голубчик в твоем рассказе хорошо, но есть в нем один
маленький пунктик, и пунктик этот всю твою легенду
перечеркивает. Ведь у тебя, родимый, если ты три месяца в лесу
сидел без бритвенных принадлежностей, должна была вот такая вот
бородища вырасти! Где эта борода? Где? Не вижу!
БЕРМУДСКИЙ: В самом деле, почему он без бороды?
АГНЕССА: Действительно, бороды-то нет! И как мы сразу этого
не заметили. Ах, Трифон Михайлович, Вы просто гений! Как глубоко
Вы смотрите!
ЧЕБУРАШКИН: Понимаете в чем дело, с бородой вышла странная
история. Когда я вошел в город, все прохожие на меня
оборачивались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25