"Сначала мы блокируем Ленинград (герметически), если возможно, артиллерией и авиацией. Когда террор и голод сделают свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей. Остатки гарнизона крепости останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город... вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сравняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы финнам".
Ленинград, конечно, пережил многое. Ему пришлось перенести всю жестокость блокады, голод и холод, испытать бомбежки и неоднократные штурмы. Но он выстоял!
Весь честный мир радовался успехам советских войск под Ленинградом. Лорд-мэр Лондона Самуэль Жозеф писал:
"От имени населения Лондона посылаю Ленинграду самые сердечные поздравления и искренний привет по поводу прорыва жестокой осады, которой ваше население храбро противостояло в продолжение шестнадцати тяжких месяцев. Мы в Лондоне следим с величайшим вниманием и восхищением за героической защитой города на Неве. Лондон и Ленинград связаны в нашем сознании как две великие цитадели Западной Европы, одержавшие верх над самыми смертоносными атаками, которые отчаявшийся враг пустил в ход..."
После прорыва блокады наше правительство срочно дало указание форсированно построить железнодорожную ветку в полосе прорыва. Несмотря на сильные морозы и туманы, артиллерийский и минометный обстрел, за две недели по южному берегу Ладожского озера от станции Жихарево до Шлиссельбурга была проложена железнодорожная линия протяженностью 50 километров. Эта линия соединила Ленинград с железнодорожной сетью страны. Только 6-8 километров отделяли ее от переднего края противника. Не трудно представить, каким надо было обладать мужеством, чтобы водить по этой дороге поезда с продовольствием и вооружением, с топливом и сырьем. Вскоре был построен еще один путь вдоль Ладожского озера.
Гитлеровцы пытались помешать движению поездов. Они хвастались, что прорыв блокады не улучшит положения в Ленинграде, что ни один поезд не пройдет через зону прорыва. Но поезда ходили, правда в основном ночью. И Ленинград заметно ожил. Предприятия стали в несравненно больших масштабах, чем раньше, выпускать вооружения и боеприпасов. Не болтал уже ветер оборванные провода трамваев. В цеха заводов и фабрик, в жилые квартиры начал поступать электрический ток. Улучшилась работа водопровода и канализации. Росла численность и огневая мощь войск Ленинградского фронта.
Все это намного облегчило положение города. Но ленинградцы понимали: чтобы окончательно разгромить гитлеровцев, предстоят еще трудные бои.
12
Наша дивизия в прорыве блокады не участвовала. Обороняя важный рубеж в районе Пулковских высот и Урицка, она все время держала в напряжении вражеские части. По-прежнему не давали врагу покоя снайперы-истребители и разведывательные группы. Были созданы и штурмовые отряды, готовые в любую минуту броситься на прорыв позиций врага. Каждая рота имела круговую оборону на случай отражения атак противника. Это были надежные инженерные сооружения. Вместе с тем не прекращалась в дивизии боевая и политическая учеба.
Была даже создана двухнедельная школа по подготовке младших командиров, то есть командиров отделений. Бойцов, зачисленных в эту школу, вывели с переднего края и разместили в клубе Кировского завода. Там же проходили занятия.
Учились командиры полков и батальонов и их заместители по политчасти, командиры и политруки рот, командиры взводов. Конечно, главная забота состояла в том, чтобы подготовить весь личный состав соединения к наступательным боям.
Наступательный бой, часто повторял наш комдив, отличается от оборонительного не только своей тактикой и способом применения технических средств, но и психологическим настроем. Одно дело лежать в обороне за щитком станкового пулемета или сидеть в доте и вести огонь по противнику. И совсем другое - в открытую ринуться на врага, даже если тебя поддерживают артиллерия и авиация, а рядом урчат танки. Боец в наступлении - мишень для врага. Чтобы не поразил тебя противник во время атаки, чтобы ты невредимым добежал до цели, необходимо обладать мужеством, величайшей волей к победе, искусством маневра, умением не деть противнику опомниться и открыть по тебе огонь. Для того чтобы достичь этой цели, наступающий обязан преодолеть расстояние, отделяющее его от врага, молниеносно, в одно дыхание. Именно в этом и состоит трудность, тот самый психологический барьер, преодолеть который не каждый способен, не каждый сразу готов. С учетом сказанного командование дивизии и строило учебу, всю боевую и политическую подготовку.
Как показал предыдущий опыт, многие бойцы дивизии, привыкшие вести бой из-за оборонительных укрытий, терялись в открытом бою во время атаки. Стоило противнику открыть встречный огонь, как они тут же залегали, и атака захлебывалась.
Нечто подобное случилось во время Старопановской операции. Стоило "заговорить" неподавленным огневым точкам противника, как подразделения 141-го полка опешили и залегли. И атака, конечно, застопорилась. Только смелый рывок первого батальона 59-го полка, который повел в бой старший политрук Михаил Давыдов, вывел залегших бойцов из оцепенения.
Психологический барьер, убеждали бойцов Введенский и Лукашук, - болезнь легко излечимая. Обычно трудно парашютистам дается первый прыжок. С замиранием сердца человек в первый раз отрывается от самолета. Но уже в последующие секунды, когда над его головой распустился купол парашюта, он забывает о страхе, им овладевает чувство отваги и силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110