Это были ужасные человеческие болезни – в основном вирусы, включая ранние формы филовирусов, недавно идентифицированные в Африке, – все они неизлечимы, и их невозможно остановить. Некоторые своим действием разрушают все внутренние ткани тела. Другие воздействуют только на отдельные органы. Один, как мне сказали, вызывает невероятный подъем температуры, почти сжигая тело изнутри, а другие нарушают кровообращение, убивают мозг. Принадлежащий к этому классу патоген заражает и убивает в течение нескольких дней, и нет надежды на эффективное лечение. Он легко передается по воздуху и при прикосновении. Когда подобный патоген был найден, все экземпляры заключили в специальный подземный бункер под этой лабораторией. По-русски это называется могильником, а мы называем омега-складом.
Хорст Цайтнер почти сполз со своего кресла.
– Господи, вы хотите сказать, что эти склянки в Баварии...
Гауптман кивнул.
– Именно это я и хочу сказать, герр Цайтнер. То, что мой лаборант распаковывал в Баварии и уронил, было из того могильника.
* * *
Борт рейса 66
Стук в дверь кабины пилотов становился назойливым, прерывая точное описание маршрута, передаваемое КДП аэропорта Шеннон, когда «боинг» взбирался с тридцати трех тысячи футов на высоту тридцать пять тысяч.
Ну, а теперь что? Джеймс Холлэнд раздраженно обернулся и нажал на кнопку электронного замка двери, пока Дик Робб повторял диспетчеру маршрут через океан. Капитан ожидал увидеть одну из стюардесс. Вместо этого на пороге возникло смутно знакомое лицо. Его обладатель буквально вломился в кабину и на мгновение застыл, оценивающе оглядывая обоих пилотов.
Он остановил свой выбор на Холлэнде.
– Вы капитан? Я преподобный Гарсон Уилсон. – Широкая, с вспухшими венами рука протянулась над центральной панелью.
Холлэнд пожал ее без всякого энтузиазма.
Уилсон понял, что его не узнали.
– Я Уилсон, евангелист, – добавил он.
Капитан кивнул.
– Ну да, конечно. Мистер Уилсон, я боюсь, что мы нарушаем инструкцию Федерального управления авиации, открывая эту дверь и впуская вас внутрь. Это моя ошибка. Из-за грохота я решил, что у кого-то из членов экипажа что-то случилось. Я должен попросить вас вернуться в салон.
Уилсон положил правую руку на спинку кресла первого пилота и чуть постукивал пальцами.
– Капитан, вас зовут... – Он повернул руку ладонью вверх, словно в поисках имени.
– Холлэнд, Джеймс Холлэнд.
– Хорошо. Что ж, Джеймс, я не думаю, что Федеральное управление авиации станет ругать вас за то, что старый пастор Уилсон побыл с вами несколько минут. Я и сам умею управлять самолетом и знаю начальника управления еще с тех времен, когда тот был младенцем. – Он сделал шаг назад, закрыл дверь и вернулся к центральному креслу, продолжая говорить.
Холлэнд обернулся.
– Преподобный, прошу вас! Уважайте существующие правила. Мне нужно, чтобы вы вернулись в салон.
– Через минуту, Джеймс. Мне необходимо переговорить лично с вами, потому что у нас проблемы со временем. Нам необходимо быть в Нью-Йорке буквально через несколько часов для важного, гм, мероприятия. Я понимаю, что у вас другие проблемы, но я не из тех, кто заразился вирусом, о котором вы говорили. Я собираюсь выбраться из этого самолета и попасть в Нью-Йорк как можно раньше, если только мы не направляемся туда сейчас. Думаю, что вы можете устроить это для меня. Я уверен, что предполагаемый карантин будет необходимым неудобством для других, но у меня нет на него времени.
Холлэнд чуть развернулся вместе с креслом, чтобы взглянуть мужчине в глаза, вспоминая его лицо по многочисленным шоу на телевидении и массовым митингам «Гарсон во славу Господа». Он никогда на них не бывал, и пойти туда ему ни разу не хотелось. Религия была для него чем-то глубоко личным. Церковная служба в цирке представлялась ему странным южным действием, в котором у него не возникало желания участвовать.
– Преподобный Уилсон, я не располагаю полномочиями обсуждать с вами планы по поводу карантина. И еще раз настоятельно прошу вас выйти, сэр. Каждое произнесенное вами слово роет нам все более глубокую яму, потому что оно записывается на магнитофонную пленку. – Он указал на маленький микрофон на потолке.
Уилсон кивнул, улыбнулся и, сдаваясь, поднял руки вверх.
– Ладно, я ухожу, ухожу. Но не скажете ли вы старому священнику, куда его везут помимо его воли?
Холлэнд глубоко вздохнул, взглянул на Робба, который в ответ только приподнял брови, потом снова повернулся к Уилсону.
– Преподобный, все, что я могу сказать вам, – в Нью-Йорк мы не летим. Я все объясню всем пассажирам по трансляции через несколько минут. А теперь, сэр, пожалуйста, я должен попросить вас удалиться.
Уилсон несколько секунд постоял в задумчивости и решил не возражать. Улыбка преподобного напомнила Холлэнду о крокодилах, когда тот кивнул в сторону двери.
– Освобождаю вас от своего присутствия, Джеймс. Без обид, но только для записи. Где бы и когда бы мы ни приземлились, я выберусь из этого самолета. – Преподобный Уилсон махнул на прощание рукой и осторожно закрыл за собой дверь, удостоверившись, что никто, кроме его секретаря не слышит те непристойные эпитеты, которые он бормотал, направляясь обратно к лестнице.
* * *
Холлэнд выровнял «боинг» в эшелоне три-пять-ноль и проверил бортовой компьютер. Курс был проложен через множество точек в воздухе, каждая определялась своей долготой и широтой. Их путь кончался в Гандере, на полуострове Ньюфаундленд. Но оба пилота знали, что не это их истинное место назначения. Десять минут назад звонок по спутниковой связи из Далласа принес долгожданное решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131