. От своего понимания долга служения своему Царю-Помазаннику Божию, я отступать не могу. Поздно мне, на пороге могилы, менять свои убеждения. Убедите Государя меня убрать. Когда Его Императорское Величество в опасности, откуда бы она не шла, я не считаю себя нравственно в праве заявлять Ему, что я не могу больше служить Государю".
Наконец выступил, серьёзно и спокойно слушавший споры, министр Юстиции Хвостов.
"Я все время, - начал он, - воздерживался от участия в споре о существе и объеме власти Монарха. Для меня этот вопрос разрешен с момента присяги. Предъявление Царю требования об отставке я считаю для себя абсолютно 189 недопустимым. Поэтому ни журнала, ни доклада, ни иной декларации я не подпишу. Призывы, исходящие от Гучкова, левых партий Государственной Думы, от Коноваловского съезда и от руководимых этим съездом общественных организаций, явно рассчитаны на государственный переворот. В условиях войны такой переворот неизбежно повлечет за собою полное расстройство государственного управления и гибель отечества. Поэтому я буду бороться против них до полного издыхания. Пусть меня судит Царь, моя совесть говорит мне так. Что вы не давайте, господа Чхеидзе и Керенские будут недовольны и не перестанут возбуждать общественное раздражение разными посулами".
Министр Юстиции говорил спокойно и на реплики отвечал документальными данными. Его выступление охладило пыл зарвавшихся министров. Споры прекратились. Стали вырабатывать проект телеграммы для Москвы и, утвердив его, разошлись.
Но, сговорившись затем в течение дня, министры оппозиционеры собрались вечером на секретное совещание в квартире Министра Иностранных дел Сазонова. Там они составили безупречное по корректности и деликатности письмо Государю Императору, в котором, во первых, высказывали свое мнение, что принятое Государем решение относительно Верховного Командования "грозит, по их крайнему разумению, России, Государю и Династии тяжелыми последствиями." И во вторых, что, заметив коренное расхождение между председателем Совета Министров и ими, они ,,теряют веру в возможность с сознанием пользы служить Государю и Родине".
Письмо подписали "верноподданные": Харитонов, Кривошеин, Сазонов, Барк, Щербатов, Самарин, Игнатьев и Шаховской.
Военный и Морской министры не подписали письма, но обещали доложить Его Величеству о их солидарности с подписавшими. Поливанов взялся доставить письмо через фельд-егеря по назначению, но завтра.
Стали разъезжаться. У подъезда щеголеватый пристав, полковник Келлерман отдает честь. "Почему вы здесь?" - 190 спрашивает Поливанов, "В наряде по случаю совещания Совета Министров, Ваше высокопревосходительство", - отвечал полковник. Кто-то рассмеялся. Секретное совещание!
22-го августа в нескольких утренних газетах были заметки об уходе Горемыкина. Кандидатами называли Поливанова, Кривошеина и Сазонова.
Утром Государь приехал с семьей в Петербург. Дежурным флигель-адъютантом был Саблин. В 11 часов, в Белом зале Зимнего дворца открылось заседание Особых Совещаний для объединения мероприятий по снабжению армии и по обороне государства. Присутствовали все министры и члены Совещаний от Государственного Совета и Государств. Думы. Было торжественно. Государь и все военные - в парадной форме. Государь произнес отличную речь, призывая всех к дружной работе. Ему отвечали Поливанов и Председатели Гос. Совета и Гос. Думы. Перейдя затем в гостиную, Государь знакомился отдельно с членами Совещаний. В это время Шингарев вручил Его Величеству записку членов Военно-морской комиссии Гос. Думы о недочетах в военном деле, за подписью восьми членов и, в том числе, архи-правого, Маркова 2-го.
Вскоре в гостиную вошла Императрица с Наследником. Царице были представлены члены Совещаний. Затем Куломзин провозгласил ура за Их Величества, и торжества кончилось. Их Величества вернулись в Царское Село. В поезде Саблин, как дежурный флигель-адъютант, вручил Государю принятый от фельд-егеря, пакет с письмом министров-оппозиционеров.
Государь прочел его и был, как говорил Саблин, взволнован. Вечером, в 6 часов, был очередной доклад Поливанова. Уходя, Поливанов столкнулся с дежурным Саблиным и спросил, был ли передан пакет. Саблин пояснил, что да и немедленно. Поливанов, предполагая, очевидно, что тот в курсе события, заметил: "с таким Председателем мы можем дойти и до революции". Государю это стало известно.
В 10 часов вечера Государь выехал в Могилев, в Ставку.
191 Наш поезд литера "В" вышел на час раньше. Мы засиделись в столовой после вечернего чая. Злободневной темой была опала князя Орлова.
Еще накануне Государь вычеркнул князя из числа едущих с ним. Его заменил Дрентельн. На днях должно было состояться официальное назначение Орлова Помощником Наместника Кавказа по гражданской части. Положение исключительной важности, но для князя то была опала. Так странно кончалась служба князя при особе Государя.
Не отличаясь особым умом, он продержался около Государя пятнадцать лет. Был одно время очень близок к Государю и в трудное время 1905 и 1906 годов играл как бы политическую роль. Так говорили. Затем, понемногу, тускнел и, наконец, попал в опалу. Как и многим лицам ближайшей свиты и ему, князю Орлову, не хватало политического образования, и потому уход его особого ущерба не принес, но Военно-походная Канцелярия Его Величества, с уходом князя теряла много. По Канцелярии князь был очень хорош. Он много правды доложил, за свое время, Государю и много сделал добра. Подчиненные очень любили князя, как доброго и хорошего человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93