– Добрый вечер, мистер Джентльмен, – поздоровались с ним мы все.
Бэйба сидела ближе всех к двери. Он поцеловал её в лоб и с минуту гладил по голове. Потом он обошёл стол, направляясь ко мне, и у меня задрожали колени, когда я поняла, что он поцелует и меня тоже.
– Кэтлин, – произнёс он.
Меня он поцеловал в губы. Это был быстрый сухой поцелуй, а потом мы пожали друг другу руки. Он выглядел застенчивым и немножко нервничал. Но когда я посмотрела ему в глаза, они сказали мне все те чудесные слова, которые он говорил мне когда-то.
– А мне поцелуя не достанется? – спросила Марта, стоя за ним со стопкой виски в руках.
Он поцеловал её в щеку и взял виски. Мистер Бреннан сказал, что, поскольку Рождество на подходе, он не прочь выпить тоже, и мы все пересели к камину. Я хотела убрать со стола, но Марта небрежно махнула рукой. Мой отец несколько раз наливал себе в чашку уже остывший чай, а Бэйба вышла с Мартой, чтобы положить в нашу с ней кровать бутылки с горячей водой. Мистер Джентльмен и мистер Бреннан увлеклись разговором о ящуре у коров. Мой отец несколько раз лёгким покашливанием пытался напомнить им, что он тоже здесь есть, с этой же целью он пару раз предлагал им сигареты, но они так и не пригласили его участвовать в разговоре, так как он обычно всегда был готов сморозить какую-нибудь глупость. В конце концов он принялся играть с Диклэном в шашки, а мне стало жаль его.
Я по-прежнему сидела в кресле с высокой спинкой, наслаждаясь пламенем горящего торфа. Каждые несколько секунд мистер Джентльмен поднимал на меня взгляд, одновременно застенчивый, влюблённый и что-то сулящий. Когда он заметил наконец мои новые туфли и мои ноги в новых нейлоновых чулках, он задержал на них свой взгляд, словно обдумывая что-то, а потом сказал, что ему уже пора.
– До завтра, – произнёс он, глядя прямо мне в глаза.
– Кажется, нам по дороге, сэр? – спросил его мой отец, определённо зная, что это так.
Он предложил моему отцу подвезти его, и они вдвоём покинули нас.
– Как приятно снова видеть тебя у нас, – сказал мистер Бреннан, обнимая меня. Даже после лёгкой выпивки он всегда становился сентиментальным. Ещё его начинало клонить в сон, вот и сейчас его глаза уже слипались.
– Да тебе пора в постель, – сказала ему Марта. Расстёгивая пуговицы на своей домашней куртке, он попрощался с нами и отправился спать.
– Отправляйся спать, Диклэн, – сказала Марта.
– Ну, мамочка, – взмолился он.
Но она была непреклонна. Когда он отправился вслед за мистером Бреннаном, Марта налила три рюмки шерри и дала по рюмке нам. Мы сидели, нахохлившись, у камина и разговаривали так, как всегда разговаривают женщины, когда остаются одни.
– Как жизнь? – спросила её Бэйба.
– Отвратительная, – кратко ответила Марта и рассказала обо всех событиях, случившихся после нашего отъезда.
Когда пламя в камине превратилось в слой серого пепла, мы отправились наверх, в спальни. Марта несла керосиновую лампу, но её свет был очень тусклым, потому что керосин почти весь выгорел. Она поставила лампу на середине расстояния между нашей комнатой и своими, а когда мы разделись, вышла и задула её. Мистер Бреннан мирно похрапывал, и она, вздохнув, отправилась в свою собственную спальню.
Глава одиннадцатая
На следующий день похолодало. Мистер Джентльмен заехал за мной после обеда. В это время Бэйба отправилась на улицу, чтобы похвастаться своей новой мохеровой накидкой, а Марта лежала в постели – ей нездоровилось. Под большим секретом Бэйба сказала мне, что у Марты сейчас происходят какие-то изменения, и я ей сочувствовала. Я толком не поняла, что, собственно, с ней происходит, но это как-то было связано с тем, что она больше не сможет иметь детей.
Когда в дверь позвонили, Молли как раз в прихожей стряхивала последние пылинки с моего пальто.
– Ты хотела, чтобы я подвёз тебя до Лимерика, – сказал мистер Джентльмен, поздоровавшись с нами.
На нём было чёрное пальто с начёсом, а лицо выглядело неподвижным.
– Да, это так, – ответила я и наступила Молли на ногу.
Чуть раньше я сказала ей, что я собираюсь навестить мою тётю, мамину сестру, и он должен подвезти меня.
После того как я устроилась в его машине, мы долго не произносили ни слова. Машина была уже новая, с сиденьями, обтянутыми красной кожей, и с пепельницей, полной сигаретных окурков. Мне тут же стало интересно, кто это так курил в ней.
– Ты округлилась, – наконец произнёс он. Я ненавидела это слово. Оно всегда напоминало мне о том, как взвешивают молодых цыплят перед тем, как вынести их на рынок.
– И ещё ты похорошела – чертовски похорошела, – сказал он, нахмурившись.
Я поблагодарила его и спросила, как поживает его жена. И тут же сообразила – что за дурацкий вопрос! Я готова была провалиться сквозь землю.
– С ней всё в порядке, а как ты? Много перемен в жизни?
За этими словами скрывалось так много всего, как и многое скрывалось в выражении его лучистых серо-жёлтых глаз. Хотя на его лице лежала печать усталости, усталости от жизни, и даже какой-то странной отрешённости, его глаза поражали живостью, молодостью и неутолённым ожиданием счастья.
– Да, я изменилась. Теперь я знаю латынь и алгебру. И даже могу извлекать квадратные корни.
Он рассмеялся и сказал мне, что я стала очень остроумной. Мы выехали из ворот, потому что Молли подглядывала за нами из окна. Она приподняла уголок оконной занавески, а от любопытства её прижатый к стеклу нос превратился в поросячий пятачок.
Когда мы проезжали мимо ворот нашей бывшей фермы, я закрыла глаза. Мне не хотелось смотреть на неё.
– Можно взять тебя за руку? – мягко спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67