Путешественники на империале могли заглянуть прямо в номера харчевни. То было неподходящее зрелище для барышень. Пьяный солдат в кепи набекрень обнимал за талию отталкивающего вида девицу, и оба, высунувшись из окна, строили едущим обезьяньи гримасы. К счастью, трамвай двинулся в дальнейший путь. Едва он выбрался за последние дома городишка, в пустое и печальное пространство в чистом поле, как вдруг потемнело. Поднялся резкий ветер. Ближний лес затянулся серой мглой, и вскоре хлынул частый и крупный дождь. В вагонах началась паника. Косые струи дождя врывались под тент и заливали скамьи. Дамы сбились в кучу в наиболее защищенном месте и кутались как могли. Юдым рыцарски заслонял их от дождя собственным телом. В то время как он стоял так, опершись спиной о барьер, он заметил высунувшуюся из-под множества юбок чью-то ножку. Эта ножка в открытой лакированной туфельке на высоком каблуке опиралась о железный прут балюстрады, высоко открывая стройную икру в черном шелковом чулке. Юдым размышлял, кому можно быть обязанным столь чарующим зрелищем. Он считал его следствием случайности и невнимания и, боясь поднять глаза, лишь из-под прикрытия ресниц совершал эту кражу со взломом и заранее обдуманным намерением. Поезд вкатился в огромную версальскую аллею. Разросшиеся вековые деревья немного заслонили путешественников. Дамы старались хоть немного отряхнуться и разгладить на себе одежду. Но прелестная ножка не исчезала. Капли дождя брызгали на лакированную кожу, словно ударами пальцев отряхивая с нее легкую пыль, и впитывались в мягкий шелк. Теперь уже Юдым знал, чья это собственность, – он поднял глаза на лицо панны Наталии и почувствовал, как в него впиваются холодные клыки наслаждения. Глаза барышни были по обыкновению опущены. Лишь иногда ее брови, две едва заметно изогнутые линии, приподнимались немного выше, словно два рычажка, тянущие вверх упрямые веки. На губах, из которых нижняя была слегка оттопырена, застыла неописуемая усмешка, язвительная и шаловливая.
«Ах, вот как…» – думал Юдым, рассматривая это странное лицо.
Панна Наталия почувствовала его взгляд. Румянец на ее щеках сменился бледностью, которая, казалось, растворила в себе улыбку, играющую на губах. И тогда тени вокруг ее закрытых глаз стали еще голубей и линия хрящеватого носа острее.
Вскоре трамвай въехал на площадь перед Версальским дворцом, и путешественники поспешили покинуть его намокшую верхнюю платформу. Доктор проложил своим спутницам дорогу и захватил для них место в небольшой станционной будке, куда набилось столько народу, что трудно было буквально рукой шевельнуть. Вышло так, что доктор Томаш стоял позади Иоанны и Наталии. Остальные пассажиры трамвая, в панике бегущие перед дождем и втискивающиеся в крохотное строеньице, прямо-таки возложили тело последней из этих барышень на грудь Юдыма. Лицо ее пришлось вплотную к его усам. Растрепанные дождем и модой русые волосы панны Наталии касались его лица, губ, глаз, вызывая в нем озноб. Среди собравшихся царило молчание, прерываемое лишь астматическим дыханием какого-то толстяка. Непрерывные струи дождя с плеском стекали с крыши и словно темной завесой заслоняли распахнутую настежь дверь.
В одно из мгновений панна Наталия попыталась шевельнуться, но лишь уперлась левым плечом в плечо Юдыма. И тут перед его глазами еще отчетливее обрисовался ее профиль. Она хотела было заговорить о чем-то, но лишь быстро усмехнулась… И вдруг подняла свои вечно опущенные ресницы и несколько мгновений смело, испытующе, упоительно смотрела ему в глаза. Пани Невадзкая стояла у самых дверей. На ее долю приходилось больше воздуха, но, несмотря на это, она тяжело дышала, лицо ее сильно покраснело.
– А знаете, дорогие мои девицы, – сказала она своим гулким шепотом, – я бы, пожалуй, предпочла мокнуть под дождем, чем глотать дыхание этих маршандевэнов.
– Откуда же вы, бабушка, знаете, что это marchands de vin?
– Вот вздор! – сказала старушка, блеснув своими выпуклыми глазами. – Прямо мне в лицо несет, как из двух прокисших подвалов, а она еще меня спрашивает, откуда я знаю…
Она говорила это панне Ванде, но Юдым слышал их разговор. Что до него, то он совсем не был склонен предпочесть дождь тесноте в трамвайной станции. Тем не менее он обратился по-польски к пани Невадзкой:
– Мы могли бы, конечно, быстро перейти площадь. Это близко. Но дамы промокнут… У нас нет даже зонтика…
Говоря это, он подался несколько вперед, словно намереваясь вынести старую даму из толпы. И тут все его тело соприкоснулось с телом панны Наталии, одетым в тонкие, прозрачные ткани. Горящими глазами он всматривался в холодные, бледные, каменные черты лица и опущенные веки.
Дождь постепенно переставал. Лишь из водосточной трубы соседнего дома с шумным плеском непрерывно лилась струя воды. Несколько мужчин, вооруженных зонтами, вышли из станционного домика. Стало свободней. Но панна Наталия, несмотря на это, еще несколько восхитительных минут не меняла положения. Наконец и она двинулась к дверям вслед за младшей сестрой, которая уже протягивала руку наружу, пробуя – идет ли еще дождь. Не успел он еще совсем пройти, как засияло веселое солнце. Камни дворца засверкали, словно усыпанные битым стеклом, и это зрелище выманило» всех из тесной норы. Юдым подал руку бабушке, все общество быстро направилось к дворцу. В его больших, длинных залах, перед стенами, завешанными историческими картинами, сплоченная группка как бы разделилась. Каждый из присутствующих по-своему рассматривал плохие полотна нижнего этажа. Вскоре эта живопись стала утомлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118