– Бред какой-то, – Иванин развел руками. – Она что, шпионила за нами?
– Не говори ерунды. Зачем хозяйке таких-то фирм работать у нас третьим помощником бухгалтера?! – возмутился другой компаньон, Котов, обращаясь непонятно к кому: то ли к другу Иванину, то ли к Николаю Петровичу.
– Затем, чтобы освоить азы учета, – вздохнув, с облегчением буркнул Дымшиц. – Что ж… Теперь, по крайней мере, все ясно. И то хлеб.
– Яснее некуда, – согласились партнеры, глядя на Дымшица со всегдашней смесью подозрения, надежды и ревности.
– Давай, Петрович, выходи на Бюро. Ориентируй их на Веру Арефьеву: Лихоборский торговый дом, Лихоборский ЧИФ, банк «Лихоборы». А главное – на саму Веру Степановну Арефьеву в контексте ее потусторонних связей. Никакой это не Кондрат, ребята. На Кондрате мы отдыхали, а теперь будем иметь дело с бывшей бутлегершей по кличке Верка-усатая, – Дымшиц оглядел озадаченных компаньонов и для пущего эффекта добавил: – Только теперь она не бутлегерша, а самая богатая дама в России. И крутятся через нее такие денежки, такие, братцы мои, нехорошие денежки, что даже подумать страшно, сколько на них крови, грязи и мальчиков с винтовками СВД. Короче, влипли.
– Бутлегерша… А бухгалтерша? – заволновались партнеры.
– Это дочка. Делами не занимается, просто фирмы записаны на ее имя. А мамашу я хорошо знал, пока она не взлетела выше кремлевских звезд – брал у нее во времена сухого закона водку и расплачивался, между прочим, порнухой… Прошлым летом она попросила пристроить дочь в бухгалтерию: пусть девочка изучает компьютер, делопроизводство, учет… Разве откажешь такой Вере Арефьевой? – Дымшиц развел руками и обратился к Петровичу. – На всякий случай разузнай в бухгалтерии – может, были по работе конфликты, амуры, недоразумения…
– В бухгалтерии никто ничего, – ответил шеф безопасности. – Ни с хорошей стороны, ни с плохой. Но конфликтов не было: тихо пришла, тихо ушла.
– По крайней мере понятно, откуда они знают расклад по акциям, – сказал Иванин. – Это уж точно дочка разнюхала, больше некому.
– Вообще-то за начальством такого не водится, чтобы дочерей засылать агентами, – заметил Петрович; трое директоров опомнились и согласились: это верно, пожалуй.
Другой компаньон заметно нервничал, терзаясь смутными подозрениями насчет Дымшица, и несколько раз за время беседы обращался к нему с вопросом:
– Ты можешь мне объяснить, какого дьявола ей сдались наши акции, этой твоей бутлегерше?
– Она такая же моя, как твоя, – огрызался Дымшиц. – Хотя то, что вскорости она поимеет нас всех, это вполне возможно.
– Нет уж, извини, Тимофей: это твоя знакомая, а не моя или иванинская, настаивал Котов, раздувая скандал на пустом месте.
– Понимаешь, Гена, у меня пол-Москвы знакомых – в этом есть свои минусы, конечно, но и свои плюсы. По крайней мере, я знаю ее уязвимые места. А если б она была твоей знакомой, Гена, я из ее уязвимых мест мог бы назвать только неразборчивость в связях.
– Вот и занимайся своей бутлегершей, а не подставляй нормальных людей, огрызнулся председатель совета директоров. – То есть решать будем мы, – он взглянул на кивнувшего Иванина и уточнил: все вместе, а контактировать с этим отребьем будешь ты как самый осведомленный.
После этого, слегка охолонув, стали уточнять стратегию в свете полученных данных. Решено было – если Кондрат не предъявит внятных полномочий – вывести его из игры или хотя бы временно нейтрализовать: срок ультиматума истекал, а реактивность Кондрата и перспектива подсесть на счетчик действовали на нервы. Никто, как водится, не хотел умирать – но и делиться акциями за просто так неведомо с кем тоже дураков не было.
В назначенный срок Кондрат с Андрюшей явились не запылились, но наверх, в коридоры директората, их не допустили. Петрович встретил гостей внизу и, не пригласив сесть, поинтересовался полномочиями Кондрата. Тот велел менту сбегать за хозяевами, на что Петрович невозмутимо ответил:
– Ты, Сережа, напрасно горячишься. Пока ты выступаешь от своего имени, ты мой и только мой. Ты нам по размерам не подходишь.
И добавил, обращаясь к Андрюше:
– Можете, Андрей Владимирович, передать по инстанциям: Кондрат нам неинтересен.
Поиграв с Петровичем в гляделки и подергав скулой, Кондрат удалился, и в ту же ночь на складе подольского филиала полыхнул пожар, одних кассет сгорело на пол-лимона зеленых, а по московскому особняку «Росвидео» на полном ходу, демонстративно бабахнули из гранатомета, надругавшись над роскошной купеческой лепниной фасада.
В ответ на это «лендровер» Кондрата среди бела дня был задержан муниципалами и подвергнут тщательному досмотру. Кондрат со товарищи посмеивались, пока под передним правым сиденьем дотошные муниципалы не обнаружили завернутую в ветошь книжицу, а именно «Критику Готской программы» товарища Карла Маркса в солидном послевоенном издании Политпросвета, к тому же – пикантная деталь – со штампами Лианозовской библиотеки, полгода назад закрывшейся за ненадобностью. Журналисты на другой день восторженно смаковали подробности, даже состряпали телесюжет для Европы. Гадскую эту программу Кондрат, естественно, своей не признал, но уже не смеялся, а когда из-под корешка обложки пинцетиком извлекли пакет с кокаином, задергался, заработав несколько болезненных ударов по ребрам, заорал о ментовской подлянке и забрызгал капот обильной, как из огнетушителя, пеной. Пакетик оказался стандартным – 3,8 грамма (60 гранов по-ихнему), а главное – экспертиза сняла с него отпечатки пальцев Кондрата, который и загремел в Бутырское СИЗО на тридцать суток как минимум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64