Может, лучше.
А может, и хуже. Нам знать не дано.
Потом был еще один момент, когда я могла принять решение и выбрать
одну из двух дорог. Это была регистрация нашего с Олегом брака. Можно было
сменить фамилию и стать Вероникой Седых. Можно было остаться Кадыровой. И
почему я не взяла фамилию мужа? Все-таки легче было бы. Паспорт у меня был
бы по-прежнему узбекским, но хоть фамилия была бы в нем русская.
Впрочем, еще неизвестно, куда меня привела бы та невыбранная дорога.
Возможно, канава, в которой я очутилась, оказалась бы еще глубже и грязнее.
Нам знать не дано.
Я вообще люблю эту тему - тему дорог, которые мы выбираем. Началось
все давно, когда мне было лет семь или восемь. Мама нарядила меня в
красивое платьице, повязала в волосах роскошный бант и повела в театр на
детский спектакль. Как я ждала этого дня! И вот дождалась. Мы, такие
нарядные и радостные, вышагиваем в театр. А навстречу, как назло, топал мой
заклятый враг одноклассник Мишка. Я успела заметить взгляд, который он
кинул сначала на мое чудесное платьице, потом на лужу... Это уже потом,
много лет спустя, у меня выработалась мгновенная реакция, без которой на
"Скорой помощи" просто нечего делать, а тогда я ничего не успела
предпринять, и через какую-то секунду мое восхитительное голубое платье
пришло в такой вид, что ни о каком театре не могло быть и речи. Я ревела во
весь голос, мне было не только обидно оттого, что я не увижу спектакль, но
и отчаянно стыдно, потому что люди оглядывались на меня и, наверное,
думали, что я нищая замарашка. Я попросила маму отвести меня домой
закоулками. Мама искренне жалела меня и старалась утешить, как могла.
- Смотри, Ника, какие красивые цветы, - сказала она, показывая мне
желто-фиолетовые ирисы, росшие за забором в чьем-то садике.
Я тут же забыла о своем горе и уставилась на это чудо. Прежде я
никогда не видела ирисы, и цветы показались мне просто волшебными.
- Если бы мы с тобой не пошли по этой улице, - продолжала мама, - ты
бы не увидела эти сказочные цветы. А мы ни за что не пошли бы по этой
улице, если бы Миша не испортил твое платье. Так что давай не будем на него
сердиться, лучше скажем ему спасибо.
- Если бы он не испортил платье, я бы сейчас смотрела спектакль, -
возразила я, все еще всхлипывая.
- Мы можем пойти в театр в следующее воскресенье, но ты никогда не
оказалась бы на этой улице и не увидела бы ирисы, если бы не Миша.
Понимаешь?
Как ни странно, я поняла. И с тех пор все события в своей жизни, даже
самые малозначительные, обдумывала и оценивала с точки зрения дороги, по
которой меня вынуждали идти эти события. Вся человеческая жизнь
представлялась мне в виде постоянно разветвляющихся тропинок, и на каждой
развилке - момент принятия решения, момент выбора, порой совсем простого и
очевидного, порой сложного и мучительного, а порой и просто по принципу
"чет-нечет", потому что совершенно неясно, каковы будут последствия того
или иного выбора, ты ничего не можешь спрогнозировать и принимаешь решение
наугад. Это как в преферансе, когда противник играет мизер и ты знаешь, что
при раздаче и после взятия прикупа у него оказались три ловленые карты. Две
он снес, одну оставил, но какую? Угадаешь, какую карту он оставил, -
заставишь его взять взятку, а то и целый "паровоз", не угадаешь - он эту
карту снесет и сыграет свой мизер. И вот начинаешь вдвоем с партнером
гадать, что же именно игрок снес, а что оставил. Бывает, что помогает
логика. А бывает, что и нет. И приходится просто гадать, как монетку
подбрасывать.
Но это так, к слову. Экскурс в детство. Сейчас я уже взрослая, мне
тридцать шесть лет, и сижу я в своей неуютной канаве и гадаю, то ли в
Москве остаться, то ли в Ташкент возвращаться. И в том, и в другом решении
есть свои плюсы и огромное количество минусов. А времени для принятия
решения все меньше и меньше, через два месяца закончится срок последней
полугодовой регистрации по адресу моей квартирной хозяйки. Хорошо хоть у
Олега совести хватило заплатить ей за два месяца вперед, чтобы у меня было
время на разгон. Но разгоняться можно только по дороге или, на худой конец,
по тропинке, сидя в канаве, не больно-то разгонишься.
После месяца беготни по инстанциям с подъемом в четыре утра, чтобы в
пять уже занять очередь, оказаться тысяча триста пятнадцатой и к концу
рабочего дня убедиться, что тебя не примут или в очередной раз откажут, я
поняла, что с паспортом и гражданством мне никак не прорваться. Надо было
искать какой-то другой путь.
И мне показалось, что я его нашла. По крайней мере, теоретически.
Мне нужно устроиться домработницей с проживанием. Тогда будет крыша
над головой и зарплата. А если будет место, где спать, и деньги, чтобы
жить, можно постепенно решать вопрос с оформлением своего гражданского
статуса. Но для этого надо найти семью, где не будут обращать внимание на
неопределенность этого самого статуса и на отсутствие российских
документов.
Идея показалась мне совершенно гениальной, и я утвердилась в своем
мнении, взяв газету "Из рук в руки" и обнаружив не менее десятка объявлений
о том, что требуется "помощница по хозяйству с проживанием к больному
человеку". К больному! А я врач. Конечно же, у меня есть все шансы быть
нанятой на такую работу.
Но меня ждало разочарование. И какое! Оказывается, великорусские
шовинисты сидят не только в паспортных столах и миграционных службах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23