Понятно, что свято место пусто не бывает. А потому позиции, оставленные марксизмом, были заняты различными формами постмодернистского философствования. Беспредметного и бесцельного, но изящного и своевременного. Суть постмодернизма в замене теории «дискурсом». Философствование уже не ставит перед собой не только цели изменения мира, но даже не претендует на то, чтобы понять мир. Вместо того чтобы понять мир, нам предлагается поговорить о нем. Причем, как и в светском салоне, любой вариант болтовни (нарратив, дискурс) равноценен при соблюдении двух условий. Во-первых, он не должен содержать обобщения (тотализацию), иными словами, не должен ничего объяснять. Во-вторых, он должен быть изящен - полон литературных аллюзий, ссылок на прошлые «нарративы» и «дискурсы», жонглирования терминами, комбинаций образов, идей и цитат. Как и положено светской болтовне, заполняющей бессмысленное времяпрепровождение свидетелей «конца истории».
Левые авторы, пытавшиеся атаковать постмодернизм по существу, оказывались просто маргиналами. Их не допускали до салонной дискуссии. Их не понимали. Они выглядели как люди со старомодными и грубыми манерами в среде утонченных господ.
На этом фоне Жижек оказался единственным, кто нашел способ говорить на языке постмодернизма о темах, имевших серьезное значение. Он дал бой постмодернизму на его собственной территории. Переусложненные тексты «гиганта из Любляны» оказались интеллектуально эффективными именно в силу того, что при других обстоятельствах воспринималось бы как их существенный недостаток. У читателя, привыкшего к марксистской традиции, возникает ощущение, что очень часто Жижек сложным и запутанным образом говорит очень простые и, в сущности, общеизвестные вещи. Но в том то и дело, что Жижек писал сложно и путанно, чтобы его понимали.
К счастью, времена меняются. Рубеж ХХ и XXI веков оказался временем резкого подъема левого движения. Можно говорить о преодолении левыми постсоветского травматического синдрома. Неолиберальный капитализм вызывает отвращение и протест. Если коммунисты сделали своей практикой все возможное, чтобы дискредитировать идеалы революции, то капиталисты, со своей стороны, создали условия для возвращения радикализма. Они не только продемонстрировали «истинное лицо капитализма» (не прикрытое и не облагороженное социал-демократическими реформами и Welfare State), но, можно сказать, сделали все мыслимое и немыслимое, чтобы реабилитировать коммунизм. Если не как политическую практику, то во всяком случае как идеологию.
В конечном счете те, кто в конце 1980-х предрекал, что крах сталинизма расчистит дорогу для возрождения радикальной левой, оказались не так уж не правы. Они лишь ошиблись на десятилетие. Не такой уж большой срок в масштабах всемирной истории…
Начинается новая эпоха в интеллектуальной жизни Европы. Постмодернизм, как наваждение, испаряется на глазах. И не удивительно, что мы видим перед собой нового Жижека. Тексты становятся прозрачнее, мысль «спрямляется», изощренные метафоры уступают место аргументации. А главное, меняется тема. Жижек заговорил о Ленине.
Важно не то, что именно говорит нам «гигант из Любляны». Важно, о чем он говорит. Книга о Ленине, фрагменты которой публикует «КМ», посвящена не биографическому анализу и даже не теоретическому переосмыслению ленинского опыта. Как истинный психоаналитик, Жижек ставит перед собой совершенно иную задачу. Он снимает с темы табу. Возвращает ее из сферы бессознательных страхов и недоговоренностей в поле открытой дискуссии. До сих пор позитивно говорить о Ленине могли лишь маргиналы, а остальные предпочитали молчать или прикрываться академизмом. Жижек возвращает вопрос о Ленине в поле общепризнанных тем, демаргинализует его.
В данном случае важно не то, что сказано, а кем, когда и как сказано. Собственно, так большинство из нас и реагирует на информацию в повседневной жизни. Авторитет, завоеванный Жижеком в 1990-е, делает его свободным первым говорить в 2000-е о том, про что многие не решаются сказать вслух. Наверное, эту книгу можно было бы назвать: «Все, что вы хотели узнать о Ленине, но боялись спросить».
В Россию новая волна левого радикализма доходит скорее в качестве западной интеллектуальной моды, нежели в качестве политического импульса. Но именно так в свое время сюда добрались Просвещение, либерализм, социализм и марксизм. А лечить травмированную коллективную психику и вправлять вывихнутое интеллектуальное сознание здесь нужно даже в большей степени, чем в Европе. Так что Жижек найдет в России благодарного читателя.
Опубликовано в журнале: «Критическая Масса» 2003, №2

Приложение 2: МАЙКЛ ХАРДТ, АНТОНИО НЕГРИ. ИМПЕРИЯ


Пер. с англ. под ред. Г. В. Каменской, М. С. Фетисова. М.: Праксис, 2004. 440 с. Тираж 2000 экз.

Модная книга Майкла Хардта и Антонио Негри «Империя» наконец вышла на русском языке.
Надо сказать, что появление этой работы на английском уже вызвало некоторый шок. Во-первых, потому, что редко когда труд, посвященный революционной теории, становился, подобно «Империи», коммерческим бестселлером. А во-вторых, если уж труды левых начали пользоваться массовым спросом, то почему произошло это именно с такой книгой? Но все по порядку.
Несмотря на изрядный объем, пересказать «Империю» крайне просто. Собственно, авторы сами это сделали в предисловии. Если кто-то хочет просто ознакомиться с мыслями Хардта и Негри, рекомендую книгу не читать, ограничившись первыми страницами.
Здесь мы узнаем, во-первых, что глобализация, изменившая капиталистический мир, эффективна и необратима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181