«Мне надо побыть одной… – твердила она себе, – одной, чтобы увидеть Господа на небесах. Даже если он выкажет свой гнев, направив на землю гром небесный, вспышки молний, которые напомнят об адском огне, и прольет на землю дождь, который измочит меня насквозь». Уимси скулила и ежилась под ненадежным навесом, образованным скалой.
Очевидно, Господь решил, что простого дождя для исцеления меланхолии маловато, и сверху посыпались громадные градины, они отскакивали от Дженевры и устилали землю вокруг маленькими ледяными шариками. Порывы ветра швыряли перед ее глазами градины, не давая ничего увидеть впереди.
Разыгравшаяся дикая буря, как ни странно, и вправду оказалась целительной, она принесла с собой умиротворение. Дженеврой овладело приподнятое настроение. Она громко рассмеялась и наклонилась, чтобы лучше рассмотреть, как вскипает подстегиваемая бурей пена внизу, как она крутится и ударяется о морской берег.
Внезапно внимание Дженевры привлек тревожный протяжный крик. Она отошла от края утеса.
И огляделась по сторонам. К ней кто-то мчался.
Роберт! Давний сон оказался вещим. «Вот я стою тут, в тени, на краю утеса. А позади меня Золотой Орел». Однако наяву Золотой Орел явился ей не в блеске сияющего шлема, а в повседневной одежде – подбитом ватой камзоле, лосинах и башмаках, в военной шапке на голове. Зато он не отворачивался, а мчался к ней во всю прыть, продолжая кричать.
Дженевра ждала.
Роберт остановился ярдах в трех от нее, словно боясь подойти поближе, и просительно раскрыл свои объятия.
– Дженевра, – умолял он, – не делай этого!
– Чего не делать? – спросила Дженевра не без любопытства.
– Не прыгай с утеса! Дженевра, жена моя, ты не должна убивать себя! Любимая, ты нужна мне и Уиллу!
Его слова и перепуганный вид мигом разрушили преграду. Но на сей раз Дженевра не стала плакать. Град еще падал, с силой колотя их, но ни он, ни она не замечали этого. Дженевра улыбнулась – радостной улыбкой, которой не озарялось ее лицо пять долгих месяцев.
– Я и не собиралась прыгать, Роберт. Я просила Господа исцелить меня. И он ответил на мои молитвы! О, Роберт!
Она бросилась прямо в его распростертые объятия.
И тогда пришли слезы, исцеляющие слезы, от которых камзол Роберта намок больше, чем от града, который уже начинал стихать.
– Любимая, – снова сказал он, прижавшись щекой к платку Дженевры. – Слава Богу! А я подумал, что толкнул тебя на тяжкий грех самоубийства.
– Нет, Роберт. Просто буря всегда успокаивает меня. Мне нравится наблюдать за морем, когда оно разбивается о скалы. Я была в отчаянии, но умереть не хотела. Я слишком люблю Уилла, покинуть его не в моих силах.
Она не стала говорить о своей любви к мужу, чтобы не раздражать его.
– Слава Богу! – повторил Роберт. – Но ты промокла насквозь. Пойдем!
Он не стал больше ждать – поднял ее на руки и пошел к замку, а вслед за ним понуро поплелась дрожащая Уимси. Это был долгий путь, и Дженевра боялась показаться Роберту слишком тяжелой. Однако он ни разу не оступился.
Она обняла одной рукой его за шею, а другую прижала к груди. Сердце у него билось ровно, уверенно. Он легко проследовал через внезапно умолкший большой зал, направляясь в их спальню.
Когда они вошли, Сигрид повернула юное личико к двери и от изумления широко раскрыла глаза. И, отложив шитье, тут же вскочила на ноги.
– Миледи! Вы вымокли. Позвольте мне…
– Можешь оставить нас, – бросил ей Роберт. – Уведи с собой собаку и оботри ее досуха.
Сигрид с поклоном удалилась, подталкивая вперед упиравшуюся Уимси.
Дженевра размышляла, какую сказку ей придумать для большого зала, пока Роберт укладывал ее на кровать и снимал с нее мокрую одежду.
Порывистая лихорадочная страсть вдруг овладела ими. Дженевра не сопротивлялась, напротив, она помогала Роберту снимать одежду с нее, а потом с него – неловкими пальцами путаясь в застежках на камзоле, она чуть не порвала его. Через мгновение они, уже обнаженные, лежали в кровати.
Однако Роберт не стремился поскорее избавиться от своей страсти. Дженевра не торопила его. Они ласкали друг друга, пока не наступили драгоценные мгновения взаимного восторга. Дженевре казалось, что она парит над своим телом, видит, как оно растягивается, слабеет, наслаждается под крепким мускулистым телом мужа. Роберт зарылся лицом в ее волосы, которые выпростал из-под чепца. И после того, как он поднял голову, душа Дженевры вернулась в тело.
– Любимая, – пробормотал муж и нежно поцеловал ее, а потом, крепко обняв, положил голову Дженевры к себе на плечо. – Мне так не хочется ехать в Ардингстон! – прошептал он, целуя ее волосы. – Я бы с радостью предпочел остаться здесь. Но в скором времени нам все равно предстоит путешествие в Тиркалл. Мы можем отправиться туда сразу после визита к Нортемпстону.
– А потом? – сонно спросила Дженевра.
– Потом будет уже слишком поздно возвращаться сюда. Мы отпразднуем Рождество в Тиркалле, а весной, объехав все мои владения, вернемся сюда. Это будет нашей летней резиденцией, Дженевра. Ты согласна?
Дженевра понимала, что ее муж уже принял такое решение, но ей было приятно, что он спрашивает ее мнение.
– Ваше желание для меня закон, милорд, – весело произнесла она.
Он засмеялся.
– Если бы я не знал тебя лучше, то почти поверил бы тебе.
– Но это так, – возразила Дженевра. И тоже засмеялась. – Я очень послушна, когда меня не заставляют делать то, что мне не нравится.
– Дерзкая девчонка, – поддразнил ее Роберт, возобновляя ласки.
Глава двенадцатая
В замке начали готовиться к путешествию. Роберт собирался въехать в Ардингстон торжественно и пышно, поэтому вся его свита, включая отца Джона, которому предстояло ехать в качестве их личного священника, собиралась в дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70