Общение с матерью Гэйба всегда напоминало особо трудное собеседование при приеме на работу, такое, от которого прошибает пот.
«А что ты будешь делать, Стефани, если он найдет интернатуру только в Канзасе? – Ну и что я по-твоему сделаю, ведьма? Позову тетушку Эм? Подам документы на развод Волшебнику из страны Оз?»
С ним я поеду – как же иначе? С какой еще целью можно задать подобный вопрос, кроме как чтобы заварить что-то гадкое в своем ведьминском котле? В такие моменты мне хотелось повыдирать у нее волосы с подбородка.
Когда ты предпочитаешь идти к моим родителям – до или после обеда? – Ну, привет. Вообще-то мне не подходят оба варианта. Может, меня спасет одежда? Лили Пулитцер для конфронтации явно недостаточно. Мне нужен внушительный облик. В стиле гувернантки. Подтянутость и правильность, как у Мэри Поппинс. Туфли с перемычками, отложной воротничок, накрахмаленная белизна. Перчатки – это уже будет перебор, конечно. Я взяла с собой ретро-сумочку от Гуччи, которая принадлежала моей бабушке, и собиралась сжимать ее для храбрости. Мне надо было хоть что-то контролировать. Я могла контролировать свою одежду – можно подумать, что Ром забудет о своей ненависти ко мне, если увидит, что на мне платье из той же, что и у нее итальянской ткани. Я хотела вписаться в их семью, чтобы понравиться им. Чтобы они сказали сыну, что он принял правильное решение и что ему очень повезло. Чтобы посоветовали никогда со мной не расставаться.
Был вторник, восьмое августа двухтысячного года. Гэйб все еще не окончил медицинскую школу: он отложил экзамены на год. Поэтому он уже не мог ссылаться на то, что разговор с родителями помешает ему успешно сдать экзамены. А поскольку в календаре Розенов так и не нашлось свободного местечка для даты нашего бракосочетания, мы решили покончить с маскарадом и открыто сообщить им о том, что мы сделали. Когда мы подъезжали к дому его родителей, Гэйб снова заколебался:
– Кажется, я не смогу этого сделать, Стефани.
Я не могла его понять. Мой отец – мой лучший друг. Общение с родителями никогда не вызывало у меня затруднений. И я была не в силах понять, почему Гэйб так страшится людей, который дали ему жизнь. Поэтому мне было до ужаса легко принять его проблемы на свой счет и испугаться, что он не может с ними поговорить потому, что не так уж меня любит. «Если бы ты действительно меня любил, ты бы так не отпирался!» Стоило мне хорошенько задуматься, и становилось понятно, что проблема не в наших отношениях. Это была проблема самого Гэйба, и меня это мучило, потому что я никак не могла ему помочь. Я не могла изменить ситуацию, не могла его излечить, не могла совсем ничего! Но и оставить все как есть было мне не под силу. Мне следовало попытаться понять, что чувствовала Ром. Она тоже никогда не оставляла все как есть. Не случайно Гэйб в меня влюбился. Я очень походила на его мать.
– Может быть, ты хочешь, чтобы за тайным браком последовал тайный развод, Гэйб?
– Нет, конечно, нет. Я люблю тебя.
– Но, если ты меня любишь, почему тебе так трудно сказать родителям правду? – Мы пока еще ничего никому не сказали.
Обещав Гэйбу молчать, я ничего не сообщила ни сестре, ни отцу, ни матери.
– Стеф, я не сомневаюсь в моих чувствах к тебе. Я люблю тебя. Я в этом уверен. – Он взял мою руку. – Не так, как обычно говорят: «Она классная, я ее обожаю», нет, мои чувства к тебе глубже. Мне нравится любоваться тобой, когда ты, лежа в постели, хохочешь над телешоу. Мне нравится целовать тебя, когда ты спишь, пусть ты и не знаешь о том, что я тебя целую, вот так я тебя люблю.
– Так в чем тогда проблема? – Я отдернула руку.
– Я просто хочу все сделать правильно. Я не хочу еще одной стычки; предыдущие были сущим кошмаром. Я просто хочу обождать, пока не почувствую большую уверенность при мысли о том, чтобы им сказать. Разве это плохо?
– Да. Прости, но это так. Это плохо. Мы женаты, Гэйб. Раз ты решил на мне жениться, прекрати оплакивать свою участь и стань женатым мужчиной. Стань моим мужем.
Поверить не могу, что я была одной из тех двоих взрослых на вид людей, которые вели этот жалкий разговор в машине. Сейчас мне с трудом верится в то, что именно я, взрослая женщина, принимала участие в этой патетической дискуссии. После двух месяцев оправданий, экзаменов, «мама – то, милая – это», я так и не понимала, как впуталась в такую дурацкую ситуацию. Подходящий пункт для истории моей личной жизни: попытка убедить маленького мальчика вырасти.
Я вышла замуж за маменькиного сыночка. Впрочем, не знаю, что хуже: быть маменькиным сынком или женой маменькиного сынка. Как можно встречаться с подобным типом или сочетаться с ним браком? Никак. Надо его бросить. Купить беговые кроссовки получше, со всеми причиндалами; и бежать со всех ног. Уж никак не следует сидеть с ним в машине и уговаривать не прятаться. Не изображайте сочувствие, не говорите: «Бедняжка, я знаю, что ты чувствуешь». Убегайте к чертовой матери, потому что он никогда не вырастет. Мамочка и папочка всю жизнь помогали ему справиться со всеми неприятностями, а если мужчине никогда не приходилось рисковать, у него нет шансов развить в себе характер.
– Милая, мне так жаль, – сказал он. – Ты заслуживаешь лучшего, я знаю. Но мне кажется, сегодня я не смогу на это решиться. – Именно в этот момент вся моя жалость превратилась в раскаленную лавину гнева.
– Слушай, тебе плохо, потому что твои родители ясно показали: они против нашего брака. Знаешь, а ну и что? С какой стати это тебя так мучает? Я твоя жена. Тебе двадцать шесть. Ты вполне можешь принимать решения, не сверяясь с мамочкой и папочкой..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97