– Вот вам еще пример: Иисус «Іησους», восемьсот восемьдесят восемь, плюс Мария «Μαριαμ», сто девяносто два, равно одна тысяча восемьдесят – «Πνευμα Аγιον», то есть «святой дух». А число одна тысяча восемьдесят есть точный радиус Луны в милях. Это, согласитесь, никакое не совпадение. Луна нарождается каждые двадцать семь дней и поэтому является идеальным символом воскрешения. Так же точно и Деву Марию отождествляют с Луной и возрождением. Я могу продолжать.Кэтрин была словно наэлектризована от волнения.– То есть вы утверждаете, что библейскую историю составили для того, чтобы «подогнать» определенные числа?– Что вы, нет! – воскликнул Рутерфорд. – Я сам регулярно посещаю церковь колледжа. Евангелия учат любви и добру, и в учениях этих бездна пророческой мудрости. Я имею в виду только то, что составители Евангелий, вероятно, выбрали имена главных действующих лиц, а также подобрали определенные фразы в соответствии с гематрической схемой. И таким образом они так же передают скрытые послания о природе Вселенной и системе счисления, управляющей ей.– Но зачем надо было шифровать, скрывать послания?– Ну, допуская, что эти наши предки обладали высоким интеллектом, а так оно, наверное, и было, они наверняка предвидели, что спустя много лет некоторые не в меру старательные поклонники идей Иисуса могут намеренно «перестать видеть» правду. Поэтому они приняли меры предосторожности, скрыв ее в самом тексте так, чтобы истинное послание смогло дойти до потомков – в зашифрованном виде.У Кэтрин голова шла кругом. Она смотрела на листки с причудливыми словами и цифрами, написанными аккуратным почерком Джеймса.Но не было времени размышлять о выводах Рутерфорда сейчас – что-то подсказывало Кэтрин: надо торопиться.Она была уверена: гематрия – это ключ к расшифровке странной записки профессора Кента. 16 Кэтрин решительно вздохнула – и взглянула Рутерфорду прямо в глаза.– Джеймс, я хочу показать вам нечто значительное. То, что на самом деле явилось причиной моего обращения к вам за помощью.Она достала из портфеля записку профессора Кента и выложила на стол.– Происходит что-то ужасное. Профессора Кента я знаю с ранней юности. Мои родители преподавали в Йеле, и профессор был их другом. По сути он являлся членом нашей семьи, и мы были очень близки… Джеймс, ректор сказал, что это самоубийство. Вот только причин для самоубийства не было. Подобный акт для него был равносилен анафеме. И потом, когда я открыла конверт с картами, я нашла в нем записку. Вот – смотрите.Она передала записку Рутерфорду. «На случай, если я не вернусь.Эврика40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 40040 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 30010 200 0051172543672».
– Я рассказываю вам все это, потому что он, как я поняла, вам доверял… Я тоже вам доверяю.Когда Рутерфорд прочитал записку, первая мысль его была о том, что по крайней мере теперь понятно, почему Кэтрин так вдруг заинтересовалась гематрией. Но взгляд его все время возвращался к первому предложению: «Если я не вернусь».Рутерфорд нервно сглотнул. Он не находил в себе и тени уверенности, что стоит ввязываться во все это. То, что несколько мгновений назад казалось увлекательным интеллектуальным приключением, внезапно приняло пугающий и зловещий оборот.«Открытия, приглашение от профессора, таинственные карты, а теперь вот эта зашифрованная записка, из которой явствует, что профессор знал о грозящей ему опасности. Кэтрин нужна помощь – она обратилась ко мне. И возможно, профессор что-то обнаружил: нечто важное для всего человечества. Но тогда все очень, очень скверно».Остановив пристальный взгляд на записке, прокручивая в уме события сегодняшнего утра, Рутерфорд внезапно догадался, о чем думает Кэтрин. Ни слова не говоря, он выложил на столе рядом с запиской гематрический код и начал расставлять в тексте цифры профессора Кента в обратном порядке.Как только Джеймс подставил первые цифры в таблицу перевода, оба тут же поняли: интуиция их не подвела. Шифр выдал имя: «Мигель Флорес».В крайнем возбуждении Кэтрин схватила ручку и перевела оставшиеся цифры в слова: «Мигель Флорес Лима Перу Министерство памятников древности 0051172543672».
Рутерфорд наблюдал с возрастающим изумлением.«Господи – все получается! Профессор общается с нами из могилы».Кэтрин распрямилась и выдохнула. Подняв голову и глядя прямо перед собой, она терялась в догадках.– Но что это значит? И почему не расшифровывается конец послания? Какая-то тарабарщина…Рутерфорд заговорил – выражение лица выдавало, как ему страшно:– Это номер… Телефонный номер в Перу. Думаю, он хотел, чтобы мы позвонили по нему. 17 Оба какое-то время глядели на стоящий на столе телефон, прежде чем Рутерфорд включил динамик и набрал номер. Раздался щелчок – звук соединения через тысячи миль.– Hola. Buenos di'as.Кэтрин, немного знавшая испанский, резко подалась вперед.– Hola! Habla ingles? Здравствуйте! Вы говорите по-английски? (исп.)

– Да, я говорю по-английски… Кто это?– Доброе утро, сеньор Флорес, говорит доктор Кэтрин Донован, я звоню из Оксфорда, из Англии. Рядом со мной мой коллега Джеймс Рутерфорд. Простите за неожиданный звонок – я хотела бы поговорить с вами о профессоре Кенте.Последовала долгая пауза, а затем с явным подозрением в голосе на том конце спросили:– Кто сообщил вам мое имя?– Э-э… мы нашли его… Мы друзья профессора Кента.– Что происходит? Кто вы? Где профессор Кент?Рутерфорд и Кэтрин удивленно переглянулись. Не зная, что предпринять, Кэтрин проговорила:– Сеньор Флорес, профессор Кент мертв…Долгая жуткая пауза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82