- Никогда не слышал о ней, - ответил путешественник во времени.
- А я никогда не слышала о площади Ватерлоо, - сказала ему. - Вы
уверены, что вы из 1894 года?
Незнакомец почесал щетину на подбородке, выглядя немного
обеспокоенным.
- Я думал, что прошел полный круг, - пробормотал он. - Хм, вероятно,
эта вселенная не совсем такая же, как та, что я покинул. Может быть для
каждого нового путешественника во времени возникает новая хронология?
Может, существует бесконечное число вселенных? - его лицо оживилось. -
Должен сказать, что это прекрасное приключение. Вы не голодны?
Мисс Амелия Ундервуд подняла вверх прекрасные брови.
Незнакомец показал на корзину.
- Моя провизия, - сказал он, - пользуйтесь ей, как угодно. Я рискую
отправиться без запасов еды до моей следующей остановки - надеюсь, в 1895
году. Ну, мне пора отправляться в путь.
Он поклонился и поднял на изготовку свой хрустальный стержень.
Взобравшись в седло, он вставил стержень в бронзовую панель и проделал
какие-то регулировки с другими приборами.
Мисс Ундервуд уже поднимала крышку корзины. Ее лица не было видно, но
Джереку показалось, что она еле слышно напевает себе под нос.
- Желаю удачи вам обоим, - бодро сказал незнакомец, - уверен, что вы
не застрянете здесь навечно. Это маловероятно, не так ли? Я имею в виду,
какая бы была находка для археологов, ха, ха! Ваши кости...
Раздался резкий щелчок, когда незнакомец сдвинул свой рычаг, и почти
сразу же машина времени начала становиться все менее и менее отчетливой.
Медь заблестела, стекло замерцало, что-то, казалось, быстро начало
вращаться над головой незнакомца, и вскоре он и машина стали
полупрозрачными. В лицо Джерека ударил неожиданный порыв ветра, возникшего
ниоткуда, а затем путешественник во времени исчез.
- О, смотрите, мистер Корнелиан! - воскликнула мисс Амелия Ундервуд,
извлекая свой трофей. - Цыпленок!

2. ИНСПЕКТОР СПРИНГЕР ВКУШАЕТ ПРЕЛЕСТИ ПРОСТОЙ ЖИЗНИ
В последующие два дня и две ночи определенная напряженность в
отношениях, исчезнувшая было перед появлением путешественника во времени,
но затем вновь появившаяся, все еще существовала между влюбленными (потому
что они были влюбленными - только ее воспитание отрицало это), и они
беспокойно спали, вместе, на постели из веток папоротника, где им ничто не
угрожало, кроме любознательного внимания маленьких моллюсков и трилобитов,
которым теперь в свою очередь, нечего было бояться благодаря корзине,
набитой консервами бутылками в количестве, достаточном для поддержания сил
целой экспедиции в течении месяца. Ни крупные звери, ни неожиданные
перемены погоды не угрожали нашему Адаму и Еве. И только одну Еву мучил
один внутренний конфликт, а Адам испытывал только простое недоумение, но
он был привычен к этому, а неожиданные перемены и капризы судьбы
составляли суть его существования до недавнего времени - все же его
настроения, не быть такими, как раньше. Они пробудились, эти настроения,
где-то на рассвете в то утро, и красота, которая по своей утонченности
превосходила любое произведение искусства. Огромная половинка солнца так
заполняла линию горизонта, что окружающее небо сверкало тысячами оттенков
цвета меди, а солнечные лучи, распростертые над морем, казались
индивидуально раскрашенными - голубые, желтые, серые, розовые - пока не
сливались снова, вместе в вышине над пляжем, заставляя желтый песок
сверкать белым светом, превращая известняк в мерцающее серебро, а
отдельные листья и стебли папоротников в зелень, кажущуюся почти разумной,
настолько она была живой. И в центре этой панорамы находилась человеческая
фигура, вырисовываясь на фоне пульсирующего малинового цвета полукруга в
бархатном платье цвета темного янтаря, с горячими, как пламя,
золотисто-каштановыми волосами, белые руки и шея отражались нежнейшими
оттенками самого бледного мака. И там была музыка - ее звонкий голос,
декламирующий любимое стихотворение, содержание которого слегка не
соответствовало окружению:
Где красная самка-червь взывала о яростной мести,
А прибой мрачно шумел под серебряно-лунным небом,
Где звучал ее хриплый, но когда-то нежный голос,
Сейчас стою я.
Не ее ли призрак этим серым, холодным утром,
Не ее ли это призрак скользнуло мимо?
Джерек энергично выпрямил спину и скинул сюртук, который укрывал его
ночью. Увидеть свою любовь таким образом, в обстоятельствах подчеркивающих
совершенство ее красоты, затмило все другие мысли в его голове. Глаза
Джерека и все его лицо засияло. Он ждал продолжения, но она молчала,
откинув назад локоны и поджав самые милые из губ.
- Ну и что же? - сказал он.
Медленно, сквозь радужную мглу, из тени в свет, показалось ее лицо.
На губах застыл вопрос.
- Амелия? - он осмелился произнести ее имя.
Веки ее опустились.
- Что это? - пробормотала она.
- Это было? Был ее призрак? Я жду заключения.
Ее губы искривились, возможно, чуть капризно, но глаза продолжали
изучать песок, который она шевелила острым концом своего не полностью
застегнутого ботинка.
- Уэлдрейк не говорит. Это риторический вопрос.
- Очень здравая и рассудительная поэма, не так ли?
Чувство сходства смешенного со скромностью, заставило ее ресницы
подняться на момент и быстро опустились.
- Большинство хороших поэм являются здравыми и рассудительными,
мистер Корнелиан, если они передают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14