Затем он надежно прижал коленом к полу правую ладонь Бахуда и с рычанием выдернул из бедра деревянный колышек.
Бахуд завопил от невыносимой боли в придавленных пальцах, но жесткая хватка на горле быстро задушила крик. В последнем, отчаянном усилии он выгнулся и пинком здоровой ноги сбросил с себя Беккера, ощутив, как тот тяжело грохнулся и покатился по полу. Все, он свободен, он может дышать! Теперь ему никто не мешает! С трудом поднявшись, он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил наугад, никого не увидев перед собой при вспышке. Бахуд начал разворачиваться, но пистолет с дикой силой выкрутили из его пальцев, и он глухо брякнулся об пол. Беккер зажал сзади его горло и, пока Бахуд пытался лягнуть противника, нанес сокрушительный удар в лицо.
Бахуд на несколько мгновений провалился в беспамятство. Придя в себя, он почувствовал легкое прикосновение к мочке уха папочки из апельсинового дерева.
– Сюда? – нежно промурлыкал рядом мужской голос, низкий и напевный, будто пробившийся сквозь толстые слои ваты и долгие годы. – Ты сюда воткнул ее своему папочке?
Палочка проникла внутрь уха. Дыхание Беккера щекотало Бахуду шею.
– Сюда?
Услышав торжествующий смех, Бахуд закричал.
Эпилог
Карен не ожидала такого наплыва посетителей, и если с Финни ей было легко и просто – они были сверстниками и в своем роде друзьями, – то вслед за ним потянулись агенты много старше ее по возрасту, едва знакомые девушке по недолгой совместной работе в Нью-Йорке. Несмотря на внешнюю бесстрастность, они все явно стесненно чувствовали себя в больничной обстановке и еще больше смущались в присутствии хорошенькой молодой женщины, особенно хорошенькой молодой женщины с повязкой на лице, прикрывавшей сломанный нос. Они совсем не умели вести больничные разговоры и с натугой бормотали слова сочувствия. В общем, Карен уставала от них раньше, чем они уходили, ссылаясь на неотложные дела. Хотя все они говорили очень мало, Карен прекрасно понимала – они хотели поздравить ее с завершением дела, хорошо проделанной работой и, скорее всего, с тем, что ей повезло и она осталась в живых.
Самое тяжелое впечатление произвел на девушку Хэтчер, поскольку визит вежливости, очевидно, был ему в тягость. Погремев наручниками за поясом и разгладив складки на брюках, он сел около постели Карен, и, просидев словно на иголках ровно десять минут, неуклюже откланялся и ушел, умудрившись в течение всего визита сохранять вид человека, которому делают колоноскопию, очень несчастного, но решившего стоически вытерпеть всю неприятную процедуру до конца.
Маккиннон единственный из всех посетителей принес девушке цветы. Личный визит при его высоком положении в табели о рангах заставлял предположить, что это не просто официальная дань вежливости. Директор вел себя галантно и предупредительно, был очаровательно любезен, но все же держался несколько натянуто, и Карен поняла, что его любезность проистекает скорее от ощущения собственной власти и покровительственного отношения, чем из сексуального влечения. Сначала подобные тонкости не всегда легко различимы.
– Доктора клятвенно заверили меня, что вскоре вы встанете на ноги, – сказал Маккиннон после того, как долго развлекал Карен шутками и смешными историями из своей практики. – Насколько я понимаю, вы будете добиваться перевода на постоянную работу в мой отдел?
– Я еще не уверена, сэр, – ответила Карен с поразившей ее саму искренностью.
– По-моему, вам была по душе эта идея.
– Да, сэр, была. Даже очень. Но после всего случившегося... я не знаю, сэр.
– Ну что вы, не берите в голову. Обычно такого не происходит. Вам просто по случайности пришлось работать с Беккером, а так у нас маленький сплоченный коллектив нормальных спокойных людей. – Маккиннон иронически усмехнулся каким-то своим мыслям. – Не волнуйтесь, вам больше не придется работать с Беккером.
– Почему?
– Он снова перевелся, – пояснил Маккиннон.
– А... – Карен постаралась, чтобы голос не выдал ее разочарования. – И куда?
– В какое-то из множества федеральных агентств. По его профилю – работы непочатый край... Кстати, он очень рекомендован мне вас, мисс Крист.
– В самом деле?
– Он сказал, у вас имеется чутье к нашей работе.
Карен, засмеявшись, осторожно прикоснулась к повязке на носу.
– Едва ли теперь у меня осталось какое-либо чутье, – невесело сказала она. – Хотя, может быть, я и сгожусь для бумажной работы.
– Красота преходяща, мисс Крист, характер – навсегда. Если хотите знать, сломанный нос только облегчит вам ремесло агента. Как вы, должно быть, замечали, в присутствии хорошенькой женщины мужчины чувствуют себя неудобно, а другие женщины проявляют злобу и агрессивность. Красота действует на людей отталкивающе, вызывает зависть, тогда как для работы агента очень важно нравиться людям с первого взгляда, по крайней мере, располагать к себе людей, внушать доверие.
– Ваши слова меня здорово успокоили, сэр, – уныло проговорила Карен.
– Возраст тоже играет немаловажную роль, – продолжил Маккиннон. – Мои лучшие агенты – люди с заурядной внешностью и среднего возраста.
Карен не удержалась и громко рассмеялась.
Маккиннон болезненно улыбнулся.
– Как видите, ваши лучшие годы еще впереди. И я надеюсь, вы проведете их в отделе по борьбе с терроризмом.
После его ухода Карен долго разглядывала потолок, пытаясь прочитать по переплетению трещин в побелке свое будущее.
* * *
Майра тонула в бреду, вызванном действием болеутоляющих лекарств, и, выныривая иногда на поверхность сознания, с трудом отличала сны от яви. Вокруг нее постоянно суетились очень внимательные люди, проявлявшие трогательную заботу о ней, ее здоровье и удобствах, и желавшие с ней поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109