ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
от преступленья,
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман».
Здесь значение волшебного камня только как хранителя их любви совершенно однозначно. В словах, в образах нет подтекста, нет столь свойственного Пушкину напластования мысли. А потому появляется основание считать, что Т.Г. Цявловская, справедливо усматривая в «Талисмане» как бы антитезу стихотворению «Храни меня, мой талисман», написанному двумя годами ранее, допускает, тем не менее, ошибку, считая, что и в нем Пушкин обращается к перстню, подаренному Воронцовой, просит у него защиты от жизненных бурь и невзгод.
Гораздо правдоподобнее предположение, что поэт имеет в виду другой свой талисман - перстень с изумрудом:
«... Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи,
Храни меня, мой талисман.
В уединенье чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман...»
Звягинцев пишет, что «изумруд для Пушкина являлся не только счастливым камнем по рождению в мае месяце, но и жизненному призванию, (в силу) тех исторических предначертаний, которые приписывались изумруду по символике камней».
Однако правомерен вопрос. Если эта символика отводила изумруду свойство лишь способствовать вдохновению, творчеству служителей искусства, то почему тогда Пушкин обращается к нему с призывом о помощи в роковые, тяжкие минуты жизни? Позволю себе предложить такой ответ. Нет сомнения, что самым главным, самым святым и сокровенным, «предопределяющим весь смысл жизни, был для Пушкина его творческий дар, его гений, воспринимаемый им как «божественный глагол», открытый его вещему слуху. Именно в нем поэт искал и находил защиту и поддержку, находил силы в беспрестанной борьбе с трагичностью жизни и судьбы. Тогда, поскольку перстень с изумрудом в какой-то мере ассоциировался для Пушкина с этим его божественным даром, охраняющим от жизненных невзгод, становится понятен и подтекст звучащего как заклинание рефрена: «храни меня, мой талисман».
Написанное 6 ноября 1827 года, стихотворение «Талисман» увидело свет через три месяца. Оно появилось на страницах «Альбома северных муз» в конце января 1828 года. «Храни меня, мой талисман» было опубликовано лишь через девяносто лет после создания. Снова по каким-то, оставшимся тайными, причинам Пушкин решил не печатать это безупречное по форме и прекрасное по смыслу стихотворение. После его смерти оно затерялось и ждало своего часа до 1916 года.
Это решение поэта было как бы продолжением всей той таинственности, что окружала историю изумрудного перстня. Выше уже говорилось, что доподлинно мы ничего не знаем о его происхождении, времени появления у Пушкина. Догадка Звягинцева о том, что Пушкин в письмах к брату из Михайловского в 1824 году просил прислать ему именно этот перстень, остается только догадкой. Возможно, он не расставался с ним с той минуты, когда получил на прощанье в «день печали». И опять же остается только гадать о том, кто мог сделать ему столь дорогой подарок. Ведь изумруды «чистой воды», причем столь крупные, как этот, весом около 15-ти каратов, ценились в то время значительно дороже столь же крупных бриллиантов. Если действительно тот «день печали» был 6 мая 1820 года, то кто из тогдашних близких знакомых юного опального поэта мог быть столь щедрым? С пристрастием перебирая многочисленных известных нам друзей, родственников, знакомых Пушкина тех лет его петербургской жизни, трудно с решающей долей вероятности предположить здесь кого-либо конкретно. И не только потому, что подарок был столь дорог, но, главное, потому, что отношение поэта к большинству из них нашло затем свое освещение в творчестве поэта, а те или иные подробности этого отношения - в многочисленных, дошедших до нас свидетельствах и воспоминаниях, подвергшихся потом самому тщательному исследованию со стороны пушкинистов. И трудно допустить, что появление у Пушкина столь многозначащего для него перстня осталось бы неизвестным, не было бы упомянуто хотя бы словом, догадкой, завуалированным намеком. Но случилось именно так. Тайна магического изумруда осталась неразгаданной. Думаю, что это могло произойти только в случае, если интересующая нас личность была совершенно не связана с литературным и светским окружением Пушкина, не появлялась в нем, не была этому окружению известна в связи с именем поэта. То есть, если ее отношения с ним находились как бы вне всего окружающего - только она и Пушкин. Как уже говорилось, похожая ситуация могла существовать между ним и графиней Стройновской. Стройновская тайно подарила ему перстень, он хранил эту тайну до конца жизни.
Ну, а как же афера с покупкой королевских алмазов, вызвавшая гнев императора, позорную отставку престарелого авантюриста?... Знал ли Пушкин обо всей этой истории? Скорее всего, знал, но из-за участия в графине тоже ни разу о ней не обмолвился. Только мельком он упомянул однажды Марию Антуанетту в послании к князю Юсупову:
«... Там ликовало все. Армида молодая,
К веселью, роскоши знак первый подавая,
Не ведая, чему судьбой обречена,
Резвилась, ветреным двором окружена...»
И все-таки не верится. Неужели никогда, ни разу после той пресловутой свадьбы в Старой Коломне, после столь злой насмешки над жалким и смешным в его старческом бессилии Черномором, он не вспоминал этого похитителя своей влюбленности? Нет, никогда.
Хотя постойте!... Осенью 1835-го Пушкин в очередной раз едет в Михайловское. В то время недавно овдовевшая Екатерина Александровна, как обычно, проводила лето в своем Старорусском имении близ села Налючи, что стоит на впадении речки Ларинки (и опять, как Мавр-Мавруша - Ларинка-Ларины:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
От сердечных новых ран,
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман».
Здесь значение волшебного камня только как хранителя их любви совершенно однозначно. В словах, в образах нет подтекста, нет столь свойственного Пушкину напластования мысли. А потому появляется основание считать, что Т.Г. Цявловская, справедливо усматривая в «Талисмане» как бы антитезу стихотворению «Храни меня, мой талисман», написанному двумя годами ранее, допускает, тем не менее, ошибку, считая, что и в нем Пушкин обращается к перстню, подаренному Воронцовой, просит у него защиты от жизненных бурь и невзгод.
Гораздо правдоподобнее предположение, что поэт имеет в виду другой свой талисман - перстень с изумрудом:
«... Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи,
Храни меня, мой талисман.
В уединенье чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман...»
Звягинцев пишет, что «изумруд для Пушкина являлся не только счастливым камнем по рождению в мае месяце, но и жизненному призванию, (в силу) тех исторических предначертаний, которые приписывались изумруду по символике камней».
Однако правомерен вопрос. Если эта символика отводила изумруду свойство лишь способствовать вдохновению, творчеству служителей искусства, то почему тогда Пушкин обращается к нему с призывом о помощи в роковые, тяжкие минуты жизни? Позволю себе предложить такой ответ. Нет сомнения, что самым главным, самым святым и сокровенным, «предопределяющим весь смысл жизни, был для Пушкина его творческий дар, его гений, воспринимаемый им как «божественный глагол», открытый его вещему слуху. Именно в нем поэт искал и находил защиту и поддержку, находил силы в беспрестанной борьбе с трагичностью жизни и судьбы. Тогда, поскольку перстень с изумрудом в какой-то мере ассоциировался для Пушкина с этим его божественным даром, охраняющим от жизненных невзгод, становится понятен и подтекст звучащего как заклинание рефрена: «храни меня, мой талисман».
Написанное 6 ноября 1827 года, стихотворение «Талисман» увидело свет через три месяца. Оно появилось на страницах «Альбома северных муз» в конце января 1828 года. «Храни меня, мой талисман» было опубликовано лишь через девяносто лет после создания. Снова по каким-то, оставшимся тайными, причинам Пушкин решил не печатать это безупречное по форме и прекрасное по смыслу стихотворение. После его смерти оно затерялось и ждало своего часа до 1916 года.
Это решение поэта было как бы продолжением всей той таинственности, что окружала историю изумрудного перстня. Выше уже говорилось, что доподлинно мы ничего не знаем о его происхождении, времени появления у Пушкина. Догадка Звягинцева о том, что Пушкин в письмах к брату из Михайловского в 1824 году просил прислать ему именно этот перстень, остается только догадкой. Возможно, он не расставался с ним с той минуты, когда получил на прощанье в «день печали». И опять же остается только гадать о том, кто мог сделать ему столь дорогой подарок. Ведь изумруды «чистой воды», причем столь крупные, как этот, весом около 15-ти каратов, ценились в то время значительно дороже столь же крупных бриллиантов. Если действительно тот «день печали» был 6 мая 1820 года, то кто из тогдашних близких знакомых юного опального поэта мог быть столь щедрым? С пристрастием перебирая многочисленных известных нам друзей, родственников, знакомых Пушкина тех лет его петербургской жизни, трудно с решающей долей вероятности предположить здесь кого-либо конкретно. И не только потому, что подарок был столь дорог, но, главное, потому, что отношение поэта к большинству из них нашло затем свое освещение в творчестве поэта, а те или иные подробности этого отношения - в многочисленных, дошедших до нас свидетельствах и воспоминаниях, подвергшихся потом самому тщательному исследованию со стороны пушкинистов. И трудно допустить, что появление у Пушкина столь многозначащего для него перстня осталось бы неизвестным, не было бы упомянуто хотя бы словом, догадкой, завуалированным намеком. Но случилось именно так. Тайна магического изумруда осталась неразгаданной. Думаю, что это могло произойти только в случае, если интересующая нас личность была совершенно не связана с литературным и светским окружением Пушкина, не появлялась в нем, не была этому окружению известна в связи с именем поэта. То есть, если ее отношения с ним находились как бы вне всего окружающего - только она и Пушкин. Как уже говорилось, похожая ситуация могла существовать между ним и графиней Стройновской. Стройновская тайно подарила ему перстень, он хранил эту тайну до конца жизни.
Ну, а как же афера с покупкой королевских алмазов, вызвавшая гнев императора, позорную отставку престарелого авантюриста?... Знал ли Пушкин обо всей этой истории? Скорее всего, знал, но из-за участия в графине тоже ни разу о ней не обмолвился. Только мельком он упомянул однажды Марию Антуанетту в послании к князю Юсупову:
«... Там ликовало все. Армида молодая,
К веселью, роскоши знак первый подавая,
Не ведая, чему судьбой обречена,
Резвилась, ветреным двором окружена...»
И все-таки не верится. Неужели никогда, ни разу после той пресловутой свадьбы в Старой Коломне, после столь злой насмешки над жалким и смешным в его старческом бессилии Черномором, он не вспоминал этого похитителя своей влюбленности? Нет, никогда.
Хотя постойте!... Осенью 1835-го Пушкин в очередной раз едет в Михайловское. В то время недавно овдовевшая Екатерина Александровна, как обычно, проводила лето в своем Старорусском имении близ села Налючи, что стоит на впадении речки Ларинки (и опять, как Мавр-Мавруша - Ларинка-Ларины:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51