Но их уже нигде не было. Мне
показалось, что в стороне рванулся от площади тот микроавтобус, к которому
мы несли гроб, но нет - за рулем его сидел другой кепконосец, усатый
азербайджанец. Я в панике озирался по сторонам - ведь у Ани осталась моя
сумка со всеми блокнотами, документами, паспортом... В этот момент
черноусый милиционер-азербайджанец уже положил руку мне на плечо:
- Ви арэстовани, - сказал он с акцентом.

12 часов 57 минут
- Московское время - тринадцать часов! - простучал мне в стенку из
соседнего кабинета Бакланов, напоминая, что пора идти на обед.
- Сколько? - я автоматически взглянул на часы и пришел в ужас - уже
час дня, я зачитался этими документами, а мне нужно срочно собирать
бригаду. Я крикнул Бакланову: - Нет, я никуда не пойду, извини! - И тут же
снял телефонную трубку. Самыми нужными людьми сейчас были для меня этот
неизвестный следователь Пшеничный и старая ищейка подполковник Марат
Светлов. Они уже в деле, знают подробности, вот только заполучить бы их. С
Пшеничным хлопот не будет, а вот со Светловым... Я набрал номер телефона
прокуратуры Москворецкого района, сказал:
- С вами говорят из Прокуратуры Союза, следователь по особо важным
делам Шамраев. Мне нужен следователь Пшеничный.
Этого было достаточно, чтобы на том конце провода возникла короткая
пауза внимания и затем стремительно-услужливое:
- Вам его позвать? К телефону?
Люди всегда глупеют, когда говорят с теми, кто рангом выше. Я замечал
это и по себе. Не на котлетный же фарш мне нужен Пшеничный, если я звоню
ему по телефону! Но я не стал хохмить с прокурором Москворецкого района, я
слышал, как на том конце провода отдаленный голос кричал: "Тихо! Где
Пшеничный? Пшеничного из союзной прокуратуры! Срочно!"
Спустя полминуты, когда я уже начал терять терпение, в трубке
прозвучало:
- Слушаю, следователь Пшеничный.
- Здравствуйте, - сказал я. - Моя фамилия Шамраев, я - следователь по
особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР. Мне нужно с вами
увидеться.
- По делу Белкина?
- Да. Когда вам удобно?
- А когда нужно?
- Нужно? Честно говоря, нужно сейчас, - я постарался, чтобы в моем
голосе он услышал не только и не столько приказ сверху, сколько нормальную
просьбу коллеги. Не знаю, услышал он или нет, только фордыбачиться не
стал, сказал просто:
- Я могу быть через сорок минут. Какой у вас кабинет?
- Пятый этаж, комната 518. Спасибо, я вас жду.
Нет, пока мне определенно нравится этот Пшеничный! И я уже с
удовольствием набрал "02" - коммутатор московской милиции.
- Девушка, второе отделение 3-го отдела МУРа, начальника.
- Светлова? Минуточку, - и через несколько секунд другой женский
голос ответил:
- Секретарь отделения Кулагина.
- Светлова, пожалуйста.
- Кто его спрашивает?
- Доложите: Шамраев.
Тут ждать не пришлось, Светлов мгновенно взял трубку:
- Привет! Какими судьбами? - сказал он веселой скороговоркой.
- Привет, подполковник, - я дал ему понять, что знаю о его
стремительном продвижении по службе. - Как ты там? Совсем в бумагах
зарылся или еще жив?
- А что? По бабам надо сходить?
Засранец, сразу берет быка за рога.
- Ну... По бабам тоже можно... - я еще не знаю, с какой стороны его
взять, и тяну вступление. А он говорит:
- Но для баб тебе сыщики не нужны, да? Учти, я уже не сыщик, я
делопроизводитель, канцелярская крыса, - фразы сыпались из этого Светлова
с прежней доначальственной скоростью, как из пулемета.
- Ладно, крыса! А ты не мог бы бросить свои бумаги на пару часов,
сесть в свою полковничью машину, включить сирены и подскочить ко мне, на
Пушкинскую.
- Ого! С сиренами даже! Это что - приказ? Указание? Что случилось?
- Нет, ничего страшного. Но увидеться нужно.
- Хорошо, - бросил он коротко, по-деловому, - Сейчас буду.
Для таких, как Светлов, главное - затравка, интрига, фабула - даже в
жизни. Я был уверен, что он примчится через десять минут.
В двери моего кабинета показалось любопытное лицо Бакланова:
- А как насчет прислуживать?
- Что? - не понял я.
- Я говорю, как насчет того, что надоело прислуживать трудящимся?
Действительно! Я же совсем забыл об утреннем инциденте - вот что
значит втянуться в дело.
- Ну? - снова сказал Бакланов. - Может, еще по пивку ударим? В знак
протеста.
- Нет, - сказал я. - Уже не могу. Сейчас люди приедут.
- Значит ты нырнул?
- Да.
- Ладно, тогда я пошел просить работу. А то вышел из отпуска, а меня
как забыли.

РУКОПИСЬ ЖУРНАЛИСТА В.БЕЛКИНА (продолжение)

Глава 2. Бакинские наркоманы
Сашка Шах стоял на атасе, Хилый Семен давал навал, а Рафик Гайказян
мазал. В переводе с жаргона на обиходный язык это значит, что Сашка
следил, нет ли поблизости милиции или дружинников, Семен выискивал в
трамвае какую-нибудь, желательно женскую, ручку с золотыми часами (или
сумочку с кошельком), сигналил взглядом Рафику, и создавал в трамвае давку
таким образом, чтобы уже притершийся к жертве Рафик "смазал" добычу.
"Работа" эта была привычная, азартно-артистическая, все трое были
юными артистами своего дела. Но в этот день, что говорится, не было прухи.
Рыжие бочата, взятые утром, оказались вовсе не золотыми часами, а так -
анодированный под золото корпус, и Толик Хочмас, паскуда, ведь знает ребят
не первый день - постоянные клиенты, этот Толик не дал за бочата даже
одной мастырки анаши. А время утреннего давильника в трамвае упущено, и
теперь, после десяти утра, только домашние хозяйки едут с рынка с
кошелками, полными зелени, баклажан, кур и редиски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16