Я крикнул повстанцам, чтобы ловили лошадей; впрочем,
многие уже сами поняли важность этой меры. Мы рассекли лагерь надвое, и
солдаты, сражавшиеся на левом фланге, не могли прийти на помощь своим
товарищам на правом. Я бросил основные силы на правый фланг, из-за чего
слева наши противники перешли в контрнаступление. Но, к тому времени как
мы были оттеснены на край лагеря, справа сражение было практически кончено
и большинство лошадей оседлано повстанцами. Они немедленно окружили
теснивших нас солдат и обрушились на них с тыла. Сопротивление окруженных
было скоро сломлено, началось избиение. Всадники согнали оставшихся солдат
в кучу и изрубили их почти беспрепятственно. Сражение закончилось.
Только тут я удивился, что фактически командовать боем пришлось мне,
и я с начала сражения ни разу не слышал голоса Лурра. Пройдя по
разгромленному лагерю к тому месту, где начался бой, я увидел его. Его
тело было разрублено от темени до нижних ребер, и уцелевшая часть лица
смотрела в небо глазницей вытекшего глаза. Несколько повстанцев столпились
вокруг, отдавая последнюю дань своему предводителю. Подходили другие,
подъезжали всадники. Я наблюдал за этим словно во сне, почти не чувствуя
радости от одержанной невозможной победы. На смену одержимости боя пришла
опустошенность. Я слышал, как повстанцы говорят о выборе нового командира,
как называют мое имя. Я попытался спорить, но мой голос потонул в криках
"Да здравствует Риэл!" В самом деле, это была моя победа, и что я мог
возразить? "Ну и влип", - думал я, принимая их поздравления. Я чувствовал,
как накатывается физическая усталость, и вспомнил, что мог быть ранен.
Ноги не держали меня. Я попытался опереться на меч, который все еще сжимал
в руке, но он легко ушел в землю, и я без сил повалился на забрызганную
кровью траву.

12
Однако я не был ранен. Мой обморок объяснялся чрезмерным нервным и
физическим напряжением, и я скоро пришел в себя. Этот инцидент не
отразился на моем авторитете у повстанцев - многие из них сами едва
держались на ногах после отчаянного боя, и я окончательно смирился со
своей ролью командира мятежников.
Пока мои новообретенные подчиненные собирали оружие и доспехи и
отдыхали после сражения, у меня было время обдумать ситуацию. Даже
ускользнув от повстанцев, что в моем новом положении было затруднительно,
я не мог теперь вернуться к герцогу. Я уничтожил его воинскую часть;
поймет ли Элдред Раттельберский, что у меня не было другого выхода, а если
и поймет, простит ли меня? Да и должен ли я к нему возвращаться? Кто я по
натуре - бунтовщик или консерватор? Я был противником режима Андего,
значит, пусть и пассивным, но революционером; однако предшественники
Андего, установившие этот режим, пришли к власти революционным путем,
значит, я контрреволюционер. Действительно ли бунт обречен или постоянные
победы мятежников говорят об обратном? Разумеется, я помнил уроки истории
и понимал, что, как и всякий другой, этот народный бунт принесет
Корринвальду одни несчастья. Но какое дело мне, гражданину великой
цивилизации, до судьбы жалкого королевства, выросшего на ее обломках?
Впрочем, я чувствовал, что мои симпатии на стороне герцога. Как-никак, это
был единственный человек в этом варварском мире, которого можно было
назвать цивилизованным. И, разумеется, ему было бы весьма полезно иметь
среди лидеров мятежников своего человека. К тому же я подумал, что
положение лидера позволит мне уменьшить жестокость этой войны.
Итак, я принял решение; теперь следовало заняться моими подчиненными
и в первую очередь подвести итоги битвы. Тела более двух тысяч убитых и
умирающих устилали поле боя. От отряда Лурра осталось чуть больше пяти
сотен; примерно сотне солдат противника удалось спастись бегством. У нас
были теперь боевые кони со сбруей и трехкратное количество доспехов и
оружия. Конечно, доспехи многих убитых солдат были повреждены, но все же
предоставляли лучшую защиту, чем рубахи и кожаные куртки. По моему приказу
излишки оружия и снаряжение были погружены на лошадей - я рассчитывал на
пополнение. Решение о походе на Крондер было отменено под тем благовидным
предлогом, что теперь у нас недостаточно для этого людей. На самом деле я
решил как можно скорее покинуть Раттельбер, чтобы более не наносить ущерба
войскам герцога, и впредь воевать лишь с королевскими частями (что, как я
не сомневался, герцог бы одобрил), не удаляясь, однако, слишком далеко от
границ герцогства, чтобы не попасть в окружение войск короля.
В течение следующей недели я водил своих людей по охваченным
восстанием территориям, благополучно избегая новых боев за счет хорошо
поставленной разведки и собирая пополнение. Новые повстанцы приходили как
поодиночке, так и целыми отрядами. Спустя неделю я уже командовал
пятитысячной армией. Я покончил с прежним порядком, при котором каждой
присоединившейся группой командовал ее первоначальный лидер. Войско было
поделено на три полка, а те, в свою очередь - на батальоны, были назначены
офицеры из бывших солдат и наиболее способных горожан и крестьян. К этому
времени стали поступать вести о Роррене. Его войско, более обширное, чем
мое, осталось аморфным скоплением отрядов и гарнизонов. Герцог
последовательно выбил его из всех захваченных замков и нанес Роррену
крупное поражение под Рондергом, после чего повстанцы были вынуждены
оставить приграничный Рондерг и два города на территории Раттельбера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84