Остальные закрутили носами как охотничьи псы, почуяв бодрящий запах убегающего зайца.
Милое лицо Марины слегка припухло, под глазами наметились мешки, а на щеках косметики было больше обычного. Как и все женщины, старается как можно дольше выглядеть молодой. Мы все изо всех сил не замечаем мелкие морщинки у глаз, только жизнерадостный Краснохарев сочувствующе бухнул с носорожистой грацией:
– Ребята, а что я нашел от увядания кожи!.. Шесть литров пива на ночь, а утром ни одной морщины!
Марина, что начала было с надеждой прислушиваться, фыркнула и удалилась, в отместку вроде нечаянно задев Краснохарева подносом по уху. Я с наслаждением отхлебнул горячего, по горлу прокатился колючий еж, живительная волна пошла по телу.
– Многие годы, – сказал я, – наши умные головы строили коммунизм, светлое будущее всего человечества! Уже каждому грузчику было видно, что ни хрена не получается и не получится, а они все строили, строили, строили... Разрыв между благородной идеей и реальной жизнью наконец оказался так велик, что наконец все разом и страшно рухнуло...
Я говорил в пространство, ни кому не обращаясь. Все заняты конкретными делами, только у меня его нет, или же мое конкретное в том и есть, что говорю вот так, бросаю семена просто на ветер, в надежде, что какие-то попадут не на камни, а в щели между ними, прорастут, не сгинут, а при удаче дадут семена. Кто-то из министров услышит краем уха, у кого-то в подсознании отложится словцо, идея, мысль, а то и просто останется заноза, заставит вернуться и подумать еще разок над вроде бы привычным...
Коган оторвал взгляд от экрана, спросил подозрительно:
– Это вы к чему такую преамбулу?
– Потому, – ответил я с готовностью нанятого шута, – что сейчас подобное же светлое будущее всего человечества строит Европа, а с ней и Россия. Не замечая, что и эта благородная химера от реальной жизни отдалилась, отдалилась невероятно!.. Я говорю, о нашей юриспруденции. В частности, Уголовном кодексе. Уже любому грузчику понятно, что благородные идеалы коммунизма... то бишь, отмены смертной казни, содержания преступников в тюрьмах-санаториях – это бред, что далек от реальности. И чем дольше будут делать вид, что этот вид коммунизма устоит, тем страшнее будет катастрофа. Я уже присматриваю за работой над новым Кодексом, но пока разработают и примут, хорошо бы, чтобы кто-то проследил, чтобы как можно быстрее... прямо с сегодняшнего дня начали создаваться суды присяжных!
Коломиец воскликнул невольно:
– Но это же... ужасно! Если простой народ будет судить, кого сажать, кого расстреливать, то у нас фонарных столбов не хватит для повешенных!..
– На балконах можно, – предложил Коган. – Мне дед, кстати, потомственный москвич, рассказывал...
Я с неудовольствием признался:
– Перегибы будут. Но с другой стороны, как завоевать доверие народа быстро и надежно?.. Ведь народ, который верит своим вождям, тот и работает лучше. И пьет меньше. И страну защищает по-настоящему, а сейчас кому она нужна?.. Мы не то, что от Чечни, от племени тутси не отобьемся, если вдруг захотят захватить всю Россию. Если не хотим, чтобы мы и народ были отдельными категориями... я выражаюсь ясно?.. тогда надо привести в соответствие нормы права с нормами общества, Понимаю, сейчас даже вы на меня всех собак спустите, но если во всем западном мире дикость... то у нас она удесятеренная, устократненная. Чечня так прекрасно дралась потому, что у нее, как у нас еще при князе Святославе, нормы права совпали с нормами народа.
Краснохарев нахмурился:
– Я не успеваю за вашей мыслью. Вы ведь не практик, а теоретикам свойственная этакая прыть необыкновенная в мыслях.
– Для... – сказал я, сделал паузу, пояснил, – для Краснохарева поясняю. Когда в Чечне под прицелом телекамер расстреляли по суду шариата убийц и насильников, то во всем мире поднялась буря возмущения. Но вы слушали этих людей? Я слушал наших депутатов и следил за их лицами. Как они красиво и книжно клеймили это средневековье! А придя домой, каждый... да-да, почти каждый, наверняка девяносто девять процентов!.. говорил дома на кухне жене и собаке, что как бы здорово такое же в Москве! Тысячами надо бы к стенке...
По их смущенным лицам видел, что и они дома, на кухне... Краснохарев помялся, сказал с неудовольствием:
– Странные вы речи ведете, Виктор Александрович! Одно дело думать, другое – говорить.
– Мы ж политики, – подтвердил понимающе юркий Коган.
Краснохарев посмотрел холодно:
– Мало ли что я о вас, Виктор Александрович, думаю... да и сам не хотел бы прочесть ваши мысли обо мне, честно скажу. А вот в поведении мы все здесь люди корректные, даже вон Коган временами... да, временами. Так и с законами! Мало ли что мне хочется, а поступать надо... э-э... как надо.
Они переглядывались,
– А как надо? – спросил я. – Сейчас юриспруденция оторвалась в такие заоблачные высоты, что у нас теперь два закона: по одному – преступника надо холить и лелеять, не дай бог синяк при задержании, обеспечить ему адвокатов, суд в полном составе, санаторные условия в тюрьме, а потом центр реабилитации с курортным режимом! Это в нашей-то голодной стране! А по другому: стрелять всех к чертовой матери. Только первый, абсолютно оторванный от жизни, почему-то имеет силу, а второй, который поддерживает весь народ, включая слесарей, инженеров и академиков, остается в пожелании. Вот и имеем общество, где всем на все наплевать, потому что народ видит, что власть в стране... да и в Западной Европе захватили какие-то марсиане, проводят какую-то странную политику...
Кречет крякнул, сказал с двусмысленной улыбкой:
– Нашим юристам в самом деле планы всемирного коммунизма бы строить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20