Если сумеет создать сильную и злую старообрядческую церковь, то будет у нас православие. Если не удастся, будет ислам. Мне, как президенту, положено не вмешиваться, а взирать с высоты своего полета. Кречеты же залетают высоко.
Он сунул листок Сказбушу, тут же забыв о молодых старообрядцах. Краснохарев развернул перед президентом толстую папку с листами размером с кровельные листы, все в гербах и печатях. Сказбуш вздохнул, тщательно упрятал бумажку, перегибая так, чтобы не стерся на сгибе номер телефона.
Я помнил по новостям, что на руинах православной церкви быстро возникла церковь старообрядцев. Собственно, не возникла, а вышла из подполья, куда ее загнала еще при никоновском расколе официальная церковь.
Во главе стоял умный и энергичный Борис Кириллов, который руководил общиной старообрядцев под Пермью, затем в самой Перми, в начале перестройки сумел сплотить разрозненные общины... точнее, координировать их жизнь, а когда начался развал самой системы официального православия, быстро прибрал растерянные души под свое крыло.
Христианская мораль прижилась, подумал я мрачно, потому что ориентируется на слабых, убогих, немощных, оправдывает трусость и ничегонеделанье. Если честно, каждый из нас в какие-то минуты чувствует себя слабым, неспособным постоять за себя, дать в зубы обидчику... И тогда на помощь приходит спасительная формула, что надо прощать врагов, что надо смиренно переносить удары судьбы, не роптать, ибо кто страдал в этой жизни, тот будет вознагражден.. ха-ха!... в загробной. А кто вас пинал в этой жизни, тому уж как дадут черти вилами на том свете!
Если Христос и ориентировался на слабых, в самом деле жаждал дать им утешение, то его учение быстро сумели взять на вооружение сильные. С хохотом насилуя слабых, приговаривали: терпите, да вознаграждены будете там, за гробом. А нас за гробом ох как бить будут!
В невеселые мысли проник, как отмычка кэгэбиста, задумчивый голос Сказбуша:
– А что, если как-то помочь этим ребятам?.. Все-таки пытаются спасти православие! А оно, как ни крути, все-таки наше. Мы столько веков с ним прожили, стало совсем русским. И когда сербы задрались с мусульманами, мы сочувствовали сербам только потому, что православные, а мусульмане для нас враги, хотя те же самые сербы, только принявшие ислам...
Кречет смолчал, перевел взгляд на меня. Я понял, что к ответу принуждают футуролога, ответил раздраженно:
– Господин президент! Вы знаете, что меня больше всего возмутило в когда-то еще совсем молодой и растущей фирме МММ? Задолго до того, как они начали выпускать всякие там липовые бумажки?.. Та знаменитая их акция с оплатой проезда в метро!.. Ах, да вы ж в метро не ездите, все на бронированном автомобиле...
– Я тогда ездил на бронетранспортере, – прорычал Кречет, – но вы продолжайте, продолжайте!
– Говорю, они однажды оплатили сутки работы метрополитена, и все жители Москвы ездили бесплатно, за счет МММ. Меня это взбесило тогда до свинячьего визга. Хотя все турникеты были отключены, я все равно упрямо бросал пятачок, тогда еще были пятачки... кругленькие такие, медные, в щель автомата. Я не желал, чтобы за меня кто-то платил!.. Я могу позволить бросить пятачок за меня или пробить талончик в троллейбусе своему другу или подруге, но никак не незнакомому человеку. Я не хочу быть обязанным кому-то. Я не хотел быть благодарным какой-то там МММ. Я возненавидел за эту дурацкую купеческую замашку.
Кречет сказал с усмешкой:
– Виктор Александрович! Пожалуй, вы были единственным в стране человеком, кого возмутила эта акция. Остальные были рады халяве.
– Верно, – согласился я печально. – Я тогда работал в коллективе... они могут вспомнить сейчас, как я кипятился, орал, а они пожимали плечами. Это ж, мол, прекрасно, что фирма часть своих доходов пускает на нужды населения. Да, пожалуй, они и сейчас не поймут. Это ведь совсем из другой категории. Как не поймут и того, что я не могу допустить, чтобы кто-то называл себя моим отцом, духовным или каким-то еще, меня – овцой. а я кивал и молчал в тряпочку...
Кречет хмыкнул, а ехидный Коган спросил коварно:
– А как же президент – отец народа?
– Президента избрали, – огрызнулся я. – На всенародных выборах! Правда, я голосовал против, но все-таки Кречета избрали открыто. А этот... первосвященник!.. не знаю откуда взялся! Какие чины из КГБ назначили на своем тайном совещании? Ну и руководил бы своими, которые избрали. А то берется руководить и мною! Патриарх всея Руси!.. Так что молодые они или не молодые, но идут пока проторенной стежкой. Пока не увижу отказа от хамских замашек называть меня своим рабом, своей овцой, а себя – моим пастухом... пастырем, по-латыни... то я – враг православия. Так же как враг коммунизма, фашизма, любой диктатуры и любого хамского давления и унижения.
– Вы мне чашку опрокинете, – сказал Коломиец напряженно. – Вы не совсем правы в своем осуждении.
– В чем?
– Не правы, вот и все. Наше оно православие! Наше.
Больше он ничего не сказал, насупился и отвернулся. Но все видели как он бросил на меня взгляд, полный не только неприязни, но и откровенной вражды.
Глава 7
Мирошниченко неслышно скользнул в кабинет, пошептал Кречету на ушко, умело изогнувшись в полупоклоне и опираясь в спинку кресла двумя пальцами. Кречет кивнул, поднялся, на наши взгляды ответил жестом, чтобы не радовались, скоро вернется, работать все равно надо.
Голоса тут же загудели громче. Краснохарев, тяжело перегнувшись, дотянулся до кречетовской кнопки. Ее шутя называли ядерной, но когда палец премьера вжал ее доотказа, вместо грохота взрыва без скрипа приоткрылась дверь, Марина заглянула с приподнятыми в удивлении бровками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20