Экснер облачается в шерстяной пиджак с четырьмя пуговицами на каждом рукаве. Согласно современной моде, высокомерно объяснил он мне на днях, должно быть именно четыре пуговицы. У кого их три, сразу ясно, что это деревенский пентюх. У кого две — за тем надо уже присматривать, как бы чего не натворил. Таковы представления Бавора об интеллектуальном юморе; именно у меня 1 на всех пиджаках по две пуговицы.
— Ну, так я пошел!
— Полагаю, лупа и клетчатая фуражка у тебя в машине?
— Разумеется, дорогой доктор прав!
— Наручники взял? Пару бутербродов? Носовой платок?
Вот вам пример того, сколь пагубное влияние на моего коллегу оказали детективные романы о капитане Михале Экснере! Ведь еще пару месяцев назад он ответил бы мне по-хамски. Сейчас же он мудро улыбается.
— Дорогой друг, все свое ношу с собой.
Глава III
ДОСТАВЬТЕ ВЕЩАМ ГОВОРИТЬ САМИМ ЗА СЕБЯ
Никаких машин, никакого шума и пыли. Приятная умиротворенность. Какая огромная разница
равнению с квартирой Ферецкого! Тут повсюду видишь, какие усилия вложены во все, что здесь есть. Все приобретено благодаря крайней бережливости, экономии На оде и одежде, благодаря тому, что многое делалось руками — так обходилось дешевле. Мать Антонина Ферецкого уже знала о случившемся. И застал ее в черном платье, заплаканную, она только что возвратилась после процедуры опознания.
— Я всегда опасалась, что это кончится так,— сказала она.— Но КО мне Топик относился хорошо. Это все отец, это он его испортил.
Я понимающе киваю головой. Да, не так мы живем, как полагалось бы. Любое горе заглушаем мыслями о том, как ту или иную новость воспримут соседи. Как нужно себя держать, какую позицию следует занять. Какие давать показания, на кого возложить вину; что бы ни случилось, нужно делать вид, что мы не такие, мы лучше и судьба наказала нас, право же, по ошибке...
На столике передо мной стынет золотистый чай. На коленях у меня лежит семейный альбом. Я просматриваю фотографии. Даже если бы мне об этой семье не было известно абсолютно ничего, фотографии рассказали бы все, что необходимо знать. На большинстве снимков на переднем плане стоит важный отец со своим первенцем — Антонином, гордо положив руку ему на плечо. Мать и младший сын всегда как бы в стороне. Сильный пол оттеснил пару по-женски слабых, ненадежных, никчемных.
— Отец хотел сделать из него чемпиона. Учил его боксу.
— Вот как.
— Радовался, когда мальчик приносил из школы замечания за то, что подрался. И всегда интересовался только одним — скольких тот поколотил; из-за чего — это было для него неважно.
— Ваш муж тоже занимался спортом?
— Какое там! Ходил на футбол поорать — вот и все. Муж у нее умер десять лет назад. Но еще и теперь ее
показания исполнены ненавистью к нему, ее словно прорвало, возможно потому, что раньше она слова сказать поперек не могла, даже шепотом.
— Однажды на футболе он подрался с какими-то болельщиками. Тогда его хорошо отделали,— говорит она с довольным видом.— Но зато после этого он поставил себе за цель воспитать сына так, чтобы тот на всех нагонял страх. Я же потом должна была выслушивать на родительских собраниях, что Тоник опять навытворял и кого поколотил. Я его ругала, а папочка нахваливал. Это в школе научился Тоник тому, что делал потом в училище.
ЗАСТАВИТЬ С СОБОЙ СЧИТАТЬСЯ!
Тогда-то Ферецкий усвоил, что драчуны и нахалы могут урвать все, чего ни пожелают. Что зачастую даже сильные мальчики предпочитают уступить, чем ввязываться в драку. Он бился несчетное число раз и почти всегда побеждал. Его не остановило и то, что подавляющее большинство товарищей начало его сторониться. Он окружил себя компанией других ребят, которым его поведение импонировало. Никогда раньше у него не было таких замечательных каникул, как теперь. Смерчем проносились они по пляжу, сметая все на своем пути. Они выворачивали зонты от солнца, опрокидывали кружки с пивом, разметывали пасьянсы, разложенные на подстилках! Потом небрежно разваливались на раскаленном бетоне и в глаза насмехались над купальщиками, разыскивающими свои вещи.
— Извините, но это не мы!
— Это были ребята постарше!
— Да мы уже битый час как на одном месте! Мы загораем!
— Я вообще ничего не видал. Я ношу очки. Без них я слеп, как крот.
Они ныряли, затягивали девчонок под воду. Когда те принимались визжать, озорники мгновенно уплывали в и разные стороны. С невинным видом перекидывались надувным мячом.
Все это было так лихо и притом так невинно!
Они швыряли в воду соломенные шляпы спящих сограждан, а потом животики надрывали, глядя, как те их вылавливали, обмякшие, набухшие водой.
По Праге они валили, точно армия интервентов. То ни рвут у какого-нибудь малыша стаканчик с мороженым: «Тебе еще морковку надо нямать!» То повторят старый трюк с кошельком, к которому привязана бечевка, то схватит фрукты, выставленные на лотках перед магазином, и г гоготом — дёру: «Попробуй, зеленщик с одышкой, догони нас!» Словом, резвились вовсю.
Раз Тоник притащил па место сбора новый МОТОЦИКЛ с переключателем скоростей. Ребята пришли: ЭТО уже выходило за рамки канадского юмора. Иметь дело с такими вещами они не хотели.
— Эй, не валяйте дурака,— уговаривал Ферецкий побледневших дружков.— Немного покатаемся и вернем! Парень подъехал к дому, приставил мотоцикл к стене и ушел. Сам бог велел подшутить над разиней!
Они устроили соревнования. И в результате эта совершенная машина так полюбилась им, что никто не захотел ее возвращать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91