— Тридцать пять, ни копейки меньше!
— Его же деньги, — упорно сопротивлялась она моему намерению выклянчить на десятку больше.
— Накиньте червонец от себя! Верну вам лично. Старику докладывать необязательно. Ясно?
— Какому еще старику? — вспыхнула она и осуждающе глянула на меня — в ней, как в оркестре, играющем вразнобой, боролись противоречивые чувства. Нравится мне дирижировать несыгранным оркестром — иной раз такого "петуха" даст, что ахнешь от удивления. В этой какофонии чувств, хлынувших по велению моей дирижерской палочки, билась, как птиц неосторожно влетевшая в забитую мебелью комнату, основная мелодия — покорность и уважение к высшему существу, то есть к доктору Наримантасу, а может, и еще кое-что, но за недостатком времени я не стал вникать. Свистят крылья, ударяются о мебель, бьются в обольстительно прозрачное стекло окон... Я не чужой ее божку, посему снисходит и на меня частица благоволения. — Мне не поручено спрашивать, на что они пойдут... Но послушайтесь доброго совета, не транжирьте на спиртное, — и она косится на меня — не взорвусь ли?
Не сообразив сразу, как ответить на это унижение, вытаскиваю из кармана визитную карточку Айсте Зубовайте и тренькаю по ней ногтями. Взгляд Нямуните вцепляется в белый прямоугольничек, кажется, сейчас схватит и вырвет. Ее сильная белая ладонь с удовольствием хлестнула бы меня по физиономии чтобы искры из глаз посыпались, не сомневаюсь в этом. Уже не холодная красавица — злющая, готовая клюнуть хищная птица.
— Ах, извините!. Ведь это больничный инвентарь? — протягиваю ей карточку. — Что ж, обойдусь без десятки.
— Да уж берите. — Она сует еще две пятерки, уже преисполненная женской,, почти материнской снисходительности.
Хорошее дело — бумажки, шуршащие в кармане, который только что был пустым. .. Конечно,, лучше бы полета, а то и пятьсот... пять тысяч, тогда бы чувствовал себя полноценным человеком: "Жигули-люкс"? Беру! Арабский ковер? Заверните! Не мелочился бы: сдачу оставьте себе на чай! А вдруг стал бы походить на муженька Жаленене, на этого Стяпонаса, жадного, все сующего себе за щеку хомяка? Даже думать о нем тошно, саму Жаленене осуждать не тороплюсь, а он... апельсиновые корки в газету заворачивает,, чтобы соседям глаза не мозолили.
Пить не тянет. Я еще не пал так низко чтобы заливать неудачи водкой, может быть, и Сизоносого яростно ненавижу, потому что ползучая его тень напоминает мне финиш всех неудачников и слабовольных. Однако на этот раз выпью — культурно, интеллигентно* чтобы некая Нямуните могла гордиться тем, кага прекрасно выполнила свой долг.
Шмыгнул в кафе за углом, клиентов мало*, приятно поблескивают некрашеные,, только, покрытые лаком доски стен. Без промедления протопала к столику девчонка, еще не уставшая,, не жалующаяся на судьбу, над наштукатуренным личиком, как нимб, высокий серебристый парик.
— Плиз, мисс! Один "Чинзано", а если кончился — "Реми -Мартини''.
— Что, что?
Серебряный паричок явно из-за океана, но девочка
может обидеться, распустит глотку местного происхождения, и я тороплюсь заключить перемирие:
— Пятьдесят граммов грузинского. И кофе, детка!
— Так бы и говорили, а то болтают невесть что, — отвечает девчонка на хорошем литовском и бесплатно одаривает улыбкой.
Прихлебываю медленно, чересчур медленно — торговая точка может не выполнить плана, улыбка на крашеных губках вянет.
— Еще что-нибудь? Или уже уходите?
— Разве что "Реми-Мартини"... Нету? Тогда плачу. Долларов разменять не успел, фунтов тоже. Минуточку! Прошу...
Пятерка моя пропахла больницей, точно ее в растворе карболки держали. Только разгладил ее на столике, замельтешил в глазах пестрый водоворот: отец, Айсте Зубовайте, Нямуните, Казюкенас. Медленно проникает в душу отрезвляющий холодок, а ведь и сам чуть не пропитался этим запахом, едва не пустился вприпрыжку за блуждающим огоньком, который исчезнет в тумане, прежде чем удастся приблизиться к нему! И этот Казюкенас, охраняемый отцом как зеница ока... Что я о нем знаю? Что еще узнаю? Видел его, слышал, какое-то обаяние в нем, живой магнит — отца, Зубовайте притянул, Нямуните... Но хватит ли у этого магнита силы поднять их всех? Ведь он с изъяном, с трещинкой... Да, Казюкенас не рядовой пациент, такие встречаются редко и от всей твоей прежней жизни камня на камне не оставляют... Интересно, конечно, было бы сунуться поближе, но кто он мне, этот Казюкенас, чтобы по его милости обнюхивать каждый попавший в руки банкнот и стегать свое грешное тело крапивой?
— Алло, детка! На просторах океана пылает судно, я единственный выкарабкался. По бокалу шампанского мне и тебе — за чудесное спасение!
Одурев от бессонницы и лекарств, которыми было напичкано его тело, полуживой Казюкенас увидел среди несущихся облаков звездочку — бледную, едва мерцающую на светло-синем ночном небе. В тот час его не занимала вечность, не интересовало ничто на свете, за исключением самого себя, точнее — собственного обессиленного тела, однако звездочке было на
это наплевать, она упрямо лезла в глаза, проникала в одурманенное сознание... Зачем? Почему? Кому она нужна, если все летит под откос? Расскажу Нариман-тасу... Нет, только не ему!
Ждал он Наримантаса нетерпеливо и настороженно — не так, как других врачей, озабоченных лишь ходом заживления шва или восстановлением нарушенных функций организма, ждал так, словно от настроения этого человека, а не от капризов болезни зависела его дальнейшая судьба. Шаги хирурга в коридоре, латинское/словцо, брошенное коллеге, даже то, как искоса поглядывал он на руки сестры, выполняющей назначенную процедуру, вместо того чтобы прямо смотреть ему в глаза, — все казалось чрезвычайно важным, только он, Казюкенас, еще не раскусил смысла таинственных знаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160