трижды обнести корзину вокруг Усмераса.
- Крышку не открывать, - грозно добавил он, - зверь там
сидит чудной, а видеть его не обязательно!
Женщины гуськом потянулись к выходу, торжествующе
поглядывая на старейшину, тот же, когда помещение опустело,
кинулся целовать руку Ловкачу.
- Благодетель, - лепетал старик, припадая, -
отблагодарю, как есть отблагодарю!
- Мне ничего не надо, - отмахнулся Ши, - а вот ему мула
дашь, ему еще обратно в Шадизар ехать.
- Можно одноглазого, - хмыкнул Конан, - я не обижусь.
Его донимало любопытство, и он потребовал у приятеля
объяснений. Что за зверь? Отчего крышку не открывать?
- Да петух там, - устало отвечал Шелам, - обычный, не
огненный. Одно меня тревожит: как бы эти девушки от своего
любопытства не окривели...
Его опасения оказались не напрасны. Когда женщины
вернулись говорливости у них явно поубавилось, а та, что
рассказывала про пожар, прижимала к щеке край своего
платка. Все они опустились а колени, молча ожидая
приговора.
- Где корзина? - грозно вопросил Ши.
- Не гневайся, о справедливый, - робко молвила чумазая
истица, не поднимая головы, - не удержались мы, одним всего
глазком глянуть хотели, а оно как выскочит, как клюнет...
- Ах, не удержались! - завопил Шелам, вскакивая и
замахиваясь посохом. - Вон, безмозглые! На грядки, к
скотине, детей нянчить! Вон!
Визжа и сбивая с ног друг руга, женщины бросились к
выходу. Когда они исчезли, старейшина сказал в полном
восхищении:
- Воистину, ты самый наимудрейший из всех суфеев, кои за
многие год побывали в Усмерасе!
- Согласен, - почесываясь отвечал Ши, - так что с тебя
два мула. А в следующий раз, когда бабы захотят
поверховодить, всыпь им хорошенько и не утруждай нас,
обременительных более важными делами, своими ничтожными
заботами.
К вечеру у ног "наимудрейшего из суфеев" выросла гора
материи - тридцать плотно намотанных на деревянные валики
штук, по числу украденных. Никто из опрометчиво смеявшихся
пред лицом суда не осмелился вернуться пустым. Всем ведомо,
чем чревато проклятие суфейского посоха: недородами, кожными
болезнями, мужским бессилием и ослиными ушами чревато оно...
Только в одном Ловкач ошибся: ткань была отличная,
аренджунской выделки, совсем новая, купленная селянами
втридорога у местного лавочника, который уж и не надеялся
сбыть когда-нибудь это великолепие, сдуру завезенное им к не
столь уж бедным, но крайне прижимистым усмеранцам.
Так что судьба побитой молью материи старьевщика,
равно как и кривого мула, навсегда остались неведомой.

* * *

День уже клонился к вечеру, когда запряженная двумя
крепкими мулами повозка подъехала к воротам Шадизара. Трое
стражников скучали на своем посту: в этот час желающих
войти в город было не слишком много. Завидев повозку,
начальник караула, красноносый малый с круглым лицом,
бряцая оружием, выступил вперед и поднял руку.
- Стой, кто бы ты ни был, и отвечай без утайки: кто
таков, откуда путь держишь и за какой надобностью прибыл в
славный Шадизар?
Возница был мал ростом, худосочен, но одет богато:
желтые шаровары, туфли, украшенные золотой вышивкой,
шелковый голубой халат, из-под которого виднелась льняная
нижняя одежда. На шее его висел серебряный медальон и виде
полумесяца с агатовыми камешками.
- Зовусь я Себбук-ака, путь держу из предгорий гор
Карпашских, а надобность моя торговля: желаю продать на
рынке товар с прибытком для себя и пользой для покупателей,
- отвечал он на вопрос стражника тоненьким голосом.
Круглолицый заглянул в повозку. Она была нагружена
почти доверху, а поклажа тщательно укрыта рогожами.
- Если ты привез зерно, - сказал стражник, - то знай,
что урожай в этом году неплох, продавцов много, и, дабы
цены не упали, мы берем с купцов повышенную пошлину. Тебе
придется уплатить три золотых за въезд.
- Я дам тебе пять золотых, о лев среди привратников,
ибо надеюсь завтра обогатится и сменить это убогое платье
на наряд из парчи и золота!
Купец как бы с сожалением пощупал ткань своего халата,
который стоил никак не меньше его мулов, потом гордо
избоченился и надул щеки.
Заслышав его слова, к круглолицему подошли остальные
стражники.
- О чем болтает этот коротышка, Басрам? - спросил один
из них, хищно поводя носом.
- Говорит, что привез нечто весьма ценное, -
откликнулся тот, кого назвали Басрамом, и взялся за колесо
повозки. - Что там у тебя, купец, самоцветы? Диво
заморское? А ну, покажь!
Он хотел было приподнять рогожу, но возница резво
схватил его за руку и умоляюще зашептал:
- Я дам тебе десять золотых, уважаемый, десять звонких
монет! И еще угощу в лучшем духане. Товар мой боится
людского глаза, и не следует, чтобы о нем болтали лишнее...
И купец кивнул на столпившихся возле повозки голоногих
мальчишек и любопытных нищих.
Глаза Басрама жадно блеснули: он учуял поживу.
- Ах вот как! - воскликнул он. - Ты хочешь провезти в
город невесть что всего за каких-то десять монет?!
- Я сказал двадцать, о честнейший из стражников,
двадцать золотых!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21