- Поздно! Слишком поздно!
- Совсем не поздно! Продолжай!
- Вечером я подъехал к взгорью, где растут пальметто. Только начал
подыматься, слышу: скачет кто-то. Мне стало не по себе, жутко как-то.
Точно тысяча чертей меня заморочили, ничего не вижу вокруг, ничего не
слышу, не знаю, где я и что. А в глазах - кошелек с золотом и мои двадцать
долларов, пятьдесят центов! "Не вас ли я видел в трактире?" - говорит тот,
с кошельком. "А вам-то что?" - говорю. "Да мне-то ничего, конечно". - "Так
и дуйте своей дорогой!" - "Не в обиду будь сказано, карточный проигрыш не
поднял вам настроения! Я бы на вашем месте крепко подумал, прежде чем
играть на деньги".
То, что он еще и попрекает меня проигрышем, совсем меня разозлило. Но
я пока держался.
"Дразнить проигрышем, - говорю, - дело последнее, подлая твоя
душонка!"
Я хотел раззадорить его и затеять свару. Но он не поддавался.
"Я, - говорит, - и не думал дразнить, наоборот, я вам сочувствую. На
богача вы не похожи и, вероятно, зарабатываете свои деньги тяжелым
трудом". - "Да, - говорю, - деньги даются мне нелегко. Спустил все до
цента, не на что даже табаку купить, зажевать нечем".
Мы стояли с ним у самой опушки, на берегу Хасинто.
"Ну, это можно поправить. Я человек не богатый, у меня жена, дети,
мне каждый цент дорог, но помочь соотечественнику - дело всякого
порядочного гражданина. Вот вам на табак!.."
С этими словами достает из кармана кошелечек, тугой такой. Долларов
на двадцать, думаю, тянул. А мне мерещится, будто черт из кошелька зубы
скалит.
"Половина моя", - говорю. - "Нет, деньги для жены и детей. Полдоллара
можно". - "Половину! - кричу. - Или..." - "Или?"
Тут он сунул кошелек обратно и начал ружье с плеча стаскивать.
"Не вынуждайте меня, - говорит, - причинять вам неприятности!
Смотрите, как бы не пришлось раскаиваться! Вы задумали недоброе дело!"
Но я уже закусил удила. В глазах у меня потемнело.
"Половину!" - ору.
Тут он и подпрыгнул в седле, откинулся и свалился...
Боб замолчал, у него пресеклось дыхание, на лбу выступили крупные
капли, взгляд уперся в угол комнаты.
Алькальд тоже побледнел. Я попытался встать, но пошатнулся, и если бы
не оперся на стол, вероятно, упал бы. Воцарилось тягостное молчание.
Наконец судья пробормотал:
- Тяжелый случай! А ты опасный субчик, опасный! Просто злодей!
- Пуля пробила ему грудь...
- А может, у тебя курок сорвался? - тихо спросил судья. - Может, он
погиб от своей же пули?
Боб покачал головой.
- Курок спустил я. Черт меня подтолкнул. Его-то пуля осталась в
патроннике. Ох, что было у меня на душе! Все кошельки мира отдал бы за то,
чтобы этого не случилось. Нет мне ни сна, ни покоя! А в прериях совсем
тошно! Как на привязи у патриарха. Я привез к нему покойника, вырыл могилу
и похоронил.
Судья встал и начал молча ходить из угла в угол. Потом резко
остановился и спросил:
- Что ты сделал с деньгами?
- Я хотел податься в Сан-Фелипе. Деньги были при мне. Его саквояж
закопал вместе с ним, бутылку рома и еду, купленную у Джонни, - тоже.
Потом целый день скакал, не слезая с лошади. Вечером, в сумерках, спешился
и пошел к трактиру, а оказался у патриарха. Дух убитого не пустил в
Сан-Фелипе, он водил меня по прериям и привел к патриарху. Он меня извел
совсем, пока я не выкопал покойника и опять не зарыл его. Но саквояж я не
трогал.
Судья покачал головой.
- Утром решил ехать совсем в другую сторону. Хотелось табаку, а его
не было вовсе. Поскакал в Анауа через прерию. Ну, думаю, теперь-то меня не
собьешь. Гнал я во весь опор, но все примечал вокруг. А вечером вижу
солончаки. Только я обрадовался, подъезжаю, а это - патриарх. Снова
выкопал покойника, оглядел его со всех сторон, закопал. Нет мне покоя,
никакого спасения нет! И не будет, пока меня не повесят!
Сразу было видно, что эти слова принесли Бобу облегчение. И как это
ни странно звучит, мне - тоже. В порыве сопереживания я даже невольно
кивнул ему. Судья же и бровью не повел.
- Вот, стало быть, как. Ты считаешь за благо, если тебя вздернут?
- На том же самом дереве, под которым он, - нервной скороговоркой
ответил Боб.
Судья раскурил еще одну сигару и сказал:
- Ну, если такова твоя воля, посмотрим, что можно сделать для тебя. Я
оповещу соседей, и завтра присяжные будут здесь.
- Спасибо вам, сквайр.
- Завтра присяжные будут здесь, - повторил алькальд. - Может, к тому
времени ты и передумаешь.
Я смотрел на него, не скрывая разочарования. Но он этого не замечал.
- Вдруг ты найдешь иной способ свести счеты с жизнью, если она тебе в
тягость.
Судя по тому, как Боб мотнул головой, его это не прельщало, меня -
тоже.
Боб встал и подошел к судье, чтобы пожать на прощание руку. Но тот,
словно не заметив ее, обратился ко мне:
- Вы остаетесь здесь?
- Джентльмен должен идти со мной, - вмешался Боб.
- Почему?
- Спросите у него?
Я вкратце рассказал судье историю своего спасения, воздав должное
Бобу и его трогательной заботе обо мне. Судья одобрительно кивнул, но
уступать не пожелал.
- Вам лучше остаться здесь, тем более теперь. Боб побудет один. Ты
слишком возбужден, Боб. Пойми меня правильно. Джентльмену здесь будет
спокойнее, чем с тобой или в компании Джонни. Приходи завтра, и мы все
решим. Адье!
Боб ушел. Алькальд протрубил в раковину, заменявшую в этих местах
колокольчик, затем полез в ящик с сигарами и начал распробовать их одну за
другой. Кончилось это тем, что он в раздражении переломал все сигары, а
обломки вышвырнул в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15