оставить меня в живых или нет. Я был совершенно спокоен и готов
ко всему.
Он ушел. Я напряг шею и посмотрел ему вслед. Взгляд мой, отыскав
удаляющуюся фигуру, вдруг наткнулся на ту самую загадку природы, что
поразила меня в первый день блужданий. Колоссальная масса серебра высилась
не более чем в двухстах шагах. Незнакомец исчез где-то в ее недрах. Но вот
появился снова и медленно, пошатываясь двинулся в мою сторону. Когда
подошел ближе, я увидел, что он долговяз и сух, но крепок телом. Лицо,
насколько можно было разглядеть его в зарослях бороды, было прокалено о
обветрено, как у индейца, но борода свидетельствовала о его белом
происхождении. Голова обвязана холщовой тряпицей в темно-бурых пятнах.
Куртка из оленьей кожи, ноговицы и мокасины имели те же следы. Это была
кровь. За поясом торчал нож не менее двух футов длиной, а в руке он теперь
держал кентуккийский карабин.
Должно быть, мое лицо явственно выражало отвращение, несмотря на то,
что я силился казаться равнодушным.
- У меня что? Надпись на лбу? - вскипел он.
- Какая надпись?
Он вдруг быстро подскочил ко мне:
- А вы не замечаете ничего такого?
- Что я должен замечать?
Он придвинулся ближе:
- Посмотрите-ка получше. Как говорят, загляните мне в душу! Вы ничего
не видите?
- Нет.
- Глаз не тот! Еще бы! Четыре дня без крошки во рту! Тут и вовсе
ослепнешь. У меня тоже была пара таких денечков. Ну ладно. Шутки в
сторону! Тут не до шуток, старина.
И, протягивая руку к карабину, он заговорил с ним:
- Да уймись же ты, старый пес! Не искушай меня, слышишь!
Все это он выпалил с таким чувством и жаром, что я даже несколько
растерялся. Потом снова повернулся ко мне:
- Вы ослабли?
- Ослаб.
- Ну-ка, примите еще глоток виски. Погодите! Налью маленько воды.
О шагнул к реке, зачерпнул пригоршню, вылил в горлышко фляжки и
поднес ее к моим губам.
- Хотите поскорее добраться до жилья?
- Да. Четыре дня ничего не держал во рту, кроме щепотки жевательного
табака.
- А у вас не осталось немного?
- Осталось.
Я достал из кармана портсигар и табак. Он чуть не вырвал кисет у меня
из рук и с волчьей жадностью набил себе рот.
- Табачок-то настоящий, славный табачок, - бормотал он, смакуя свою
жвачку. - А вы молодой или старый? Сколько вам лет?
- Двадцать два.
- Что-то не верится... Четыре дня в прерии, и ни маковой росинки во
рту! Бывает же такое. Знаешь что, чужеземец. Будь этот табачок пять дней
назад... Вернее, будь у него хотя бы щепоть табаку! Всего-навсего щепоть!
Слова его зазвучали как жалобное стенание, они были исполнены
какой-то страшной тревоги.
- Вот что, чужеземец, - с непонятной угрозой сказал он, - вот что!..
О чем же я? Видите, вон там серебрится дуб. Это патриарх. Ясно? Видите?
- Вижу.
- Видите? Вы его видите? - дико завопил он. - А какое вам дело до
него и до того, кто под ним? Вас это не касается! Уймите любопытство! Даю
вам добрый совет. Держитесь от него подальше!
Незнакомец разразился богомерзкими ругательствами.
- Призрак! - кричал он. - Под ветвями призрак! Он может вас напугать!
Лучше уходите!
- Да я и не хочу туда! Мне бы найти самую короткую дорогу к
ближайшему дому; будь то плантация или придорожный трактир.
- Я укажу вам путь! Укажу! Укажу! Укажу!
- За это буду вечно благодарен вам как моему спасителю.
- Спасителю? - звонко рассмеялся он. - Спасителю? Ну и дела! Если б
вы знали, что за спаситель вам попался! Ну и дела! Что толку спасать
кому-то жизнь, если... Но я спасу! Конечно, спасу вас, тогда глядишь, и
отстанет проклятый призрак... Отвяжись! Уймись! Оставь меня!
Он сжал кулак и, не сводя глаз с раскидистого гиганта, бросился к
нему и исчез в его серебристых космах. Вскоре этот странный субъект
появился вновь, ведя взнузданного мустанга с накинутым на шею лассо.
- Садитесь! - крикнул он мне.
- Мне не встать.
- Я помогу.
Он подошел, поднял меня одной правой рукой - настолько я оказался
легким, - а левой взял конец лассо и вскочил на своего коня. Таким образом
он готов был вести на поводу моего мустанга. Мы поскакали вверх по
прибрежным холмам, и я не мог не дивиться странному поведению моего
спасителя. Вскоре он повернулся в седле и вперил в меня свой дикий взгляд.
По-видимому, его мучили какие-то раздумья. Он стонал, вздыхал, озирался,
словно пытаясь найти верный путь. Проехал еще немного, снова застонал, и
по всему его телу пробежала дрожь. Надо полагать, дуб, именуемый
патриархом, насылал на него какие-то страшные муки. И хотя он не мог без
ужаса подойти к его ветвям, дерево с неодолимой силой влекло его к себе.
Неожиданно он с такой яростью пришпорил коня, что тот сорвался в
галоп. К счастью наездник выпустил из рук лассо, иначе мой мустанг сбросил
бы меня.
- Чего вы отстаете? Не оторваться от патриарха? Вы что, не видели
исполинских дубов? - крикнул он и, как бы заранее испугавшись моего
ответа, понесся во весь опор. Но вскоре опять встал и оглянулся. Патриарх
скрылся за высокими сикоморами. Незнакомец с облегчением вздохнул.
- А где же был Энтони?
- Какой Энтони?
- Егерь. Метис, что живет у мистера Нила.
- Он отправился в Анауа.
- В Анауа? Вот оно что! В Анауа... Я тоже ехал туда, - чуть не
застонал он, - да только...
Он опять с содроганием оглянулся.
- Уже не видит!
- Кто?
- Кто, кто! Как, кто?
Я поостерегся распалять его новыми вопросами. Мое состояние не
располагало к любезности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15